– Стой! – окрикнул я. – Кто идёт?
Никто не отозвался. Опять повторил, и в ответ я услышал хриплый, пьяный голос заместителя командира полка по снабжению.
– Я, я… Что, не видишь?
– Ложись! – скомандовал я ему громко и внятно. – Ложись, стрелять буду!
Он продолжал идти, но выстрел остановил его. От испуга он лёг на покрытую снегом землю. Я подошёл поближе и, конечно, узнал его величество кормильца и благодетеля нашего. Он пролежал на мёрзлой земле-матушке, пока не прибежал с солдатами разводящий, услышавший выстрел.
– Стой! Кто идёт? – окрикнул я приближавшихся и услышал в ответ пароль.
Подняли его, пьяного в дрезину и ругавшегося матом на чём свет стоит. Ушёл разводящий. Стало тихо. Скороталось моё дежурство. Я смеялся и был доволен собой. Был доволен тем, что смог уложить на землю эту сволочь и заставить её лежать минут десять до спасения. Не пришли бы разводящий с солдатами, превратился бы подполковник в замороженный труп, похожий на тот, что лежал перед строем, и вновь пришлось бы командиру полка читать мораль о вреде алкоголя, но на сей раз – перед большим начальством.
Сменившись, пришёл я в караульное помещение, где меня встретили как героя. Смех не прекращался. На следующий день о случившемся узнал весь полк, и это стало легендой. И разве можно такое забыть? Нет, нельзя. Это нужно помнить для того, чтобы сравнить, помнить для того, чтобы этого больше не повторилось. Плохие люди не рождаются, плохими они становятся в процессе своего воспитания, в зависимости от той среды, где они живут. Я себя не хвалю сегодня за проделанное, но я себя и не ругаю, ибо вкусил всего, стал различать добро от зла, плохое от хорошего, и наоборот. Я стал разбираться в жизни.
Глава 6
Опять поездка. Молотов, училище, которое только начало своё существование под названием войсковой части. Поступил к учёбе. Со всей серьёзностью относился к занятиям и, конечно, достиг успехов. Поступил в это училище и Рома Гимпель. Он закончил восемь классов и продолжить учёбу далее не хотел, но перед призывом в армию я вместо директора подписал и заверил самодельной печатью его аттестат зрелости, и он пользовался им в нужных ситуациях. Помню, как повстречался в лагерях с Мариком Фридляндом. Он был призван как резервист, и, разумеется, я сделал всё возможное, чтобы облегчить его службу. Долго этому училищу не суждено было прожить, и его расформировали.
Я попал в город Черновцы, где только что было организовано ещё одно училище. В отличие от других, я был уже тёртым солдатом. Как обычно, организовал я группу из четырёх курсантов: я, Виктор Колесса, Николай Невмержицкий и Саша Бабенко. Ребята прислушивались ко мне, а я старался быть для них хорошим примером. Мы были очень дружны и всегда держались вместе.
Учились все хорошо, но способности у каждого были разные. Меня очень влекло к пению, и я поступил в самодеятельность, которой руководил Арон Моисеевич. Прослушав меня и ещё нескольких курсантов, он предложил создать квартет. Мы стали отрабатывать несколько песен: «Москва», «Третий лишний» («Ходят двое над рекою, за ними вслед с букетом пышным – третий лишний…»), «Кузнецы». Последняя была не та, о которой вы подумали, нет. Песня рассказывала о кузнецах, кующих подковы, и мы так искусно воспроизводили звуки молотков, что, не видя нас, можно было слышать чистые металлические звоны. Все эти песни были представлены на смотр художественной самодеятельности Прикарпатского округа в городе Львове, и мы получили призы и благодарности.
Итак, свободное от занятий время я проводил в самодеятельности, от которой получал уйму удовольствия. В организованном ансамбле песни и пляски активное участие принимали жёны офицеров. Ансамбль взрослел, развивался и набирал силу. Кроме проведения концертов для курсантов, мы стали выходить на арену города.
Благодаря ансамблю я завязал роман с женой одного из преподавателей. Славная женщина, мать двоих детей, поначалу угощала меня пряностями, конфетами, а в один из вечеров, после репетиции, заманила меня в парадное одного из офицерских домов и в подвальном помещении изнасиловала на диване. Правда, я не сопротивлялся и даже не кричал. Удовлетворившись, я и она разбежались. Наши встречи стали довольно частыми и проходили в одном и том же месте. Я подумал, что наверняка я здесь не первый и что диван поставлен в подвале с определённой целью. Меня беспокоила её навязчивость. Я пытался уговорить её. Но разве можно уговорить потерявшую голову женщину? Я убегал от неё, а она настигала меня. Я стал пропускать репетиции. Но и это не помогало. Она поджидала меня у каждого угла. Её навязчивость меня насторожила, и я решил поговорить с ней. Разговор состоялся, но уговорить её мне не удалось.
– Ну хоть редко, но давай встречаться! – просила она.
Однажды я увидел её в кинозале в сопровождении мужа. На левой руке его была повязка дежурного по училищу. Он проводил жену на место и ушёл. Она же, не стесняясь, тут же перешла ко мне. Я возмутился, хотел выйти, но увидел перед собой майора. Он позвал жену, и они удалились. Длительное время моя любовница не появлялась на репетициях. Майор, очевидно, хорошо знал свою жену. Успокоился и я.
Командир взвода как-то пригласил меня к себе домой. В разговоре предложил мне взять курс на окончание училища с отличием и прямо сказал, что по моим показателям в учёбе я являюсь претендентом. Было приятно слышать похвалы. Он пытался уговорить меня всей нашей четвёрткой стать претендентами на отличников. Предложение было заманчивым. Во-первых, это почётно, во-вторых, приличное денежное вознаграждение и выбор места работы. Затем мы долго беседовали о моей службе. Я рассказал ему о всех прелестях солдатской службы в пригороде Магнитогорска. Ему служить солдатом не пришлось, так как он поступил прямо в училище.
Собрал я своих ребят и передал им содержание беседы с командиром. Виктор, Николай согласились со мной сразу, а Саша возразил.
– Не потяну я, – сказал он, – но буду стараться.
Гуманитарные науки я не любил. Не любил и историю КПСС, но без них не смог бы завершить задуманное, и пришлось учить. Сопромат, математика и такие дисциплины, как «устройство электрооборудования», «эксплуатация и ремонт автомобилей», «дорожные перевозки», «материальная часть» были моими любимыми предметами. Очень любил я также «военное искусство» и «армейские уставы».