— Еще раз, — умоляет он, его прерывистое дыхание обдает меня волнами. — Крикни для меня еще раз, и я дам тебе это. — Он целует меня в подбородок. Теперь это он умоляет, его командование рушится, выдавая его отчаяние. — Я дам тебе все, что ты захочешь. Просто крикни еще раз. Для меня. — Он делает паузу и пристально смотрит мне в глаза. — Кому ты принадлежишь?

Мое самообладание висит на волоске, и все же я могу всхлипнуть:

— Тебе. Я принадлежу тебе.

Как он и обещал, он дает мне все, что я хочу. И это забавно, потому что я думала, что хочу кончить, но нет. Чего я действительно хочу, так это его следующих слов.

— И я принадлежу тебе, — он замирает во мне.

Это ничего не подозревающее признание заставляет мое сердце трепетать. Возможно, я слышала их раньше, но сейчас все по-другому. Я ахаю, мои глаза распахиваются, чтобы восхититься им. Тихая свирепость светится на его лице, когда он смотрит на меня сверху вниз с таким обожанием, что мне кажется, я могла бы лопнуть от одного только зрительного контакта. Он наклоняет мои бедра и возобновляет свои движения — занятия любовью, — акцентируя свои следующие слова глубокими, уверенными, размеренными толчками, гарантируя, что я почувствую искренность в его словах, поскольку он отражает их глубиной своих движений.

— Я весь твой.

Больше никаких разговоров, и в течение следующих нескольких секунд мы создаем устойчивый темп. Просто так, мы кончили вместе, его признание мастерски срежиссировало сенсационный совместный оргазм. Наше освобождение горячее и влажное, наши тела изгибаются, когда мы погружаемся в забвение удовольствия, захлестывающего нас.

Несмотря на его попытки продлить наше освобождение неглубокими толчками, я удерживаю его там, мои стенки плотно сжимаются вокруг него, так что он не может пошевелиться, не хочет двигаться, пока я давлю со всех сторон, заставляя его наслаждаться этим моментом. Электрические разряды экстаза пробегают по мне, испепеляя нас, и мы издаем сдавленные стоны, наши рты приоткрываются друг для друга, разделяя одно и то же дыхание.

Когда все заканчивается, когда рассеивается последняя волна интенсивной, восхитительной эйфории, мы смотрим друг на друга. Он все еще нависает надо мной, перенося на меня чуть больше половины своего веса. Я призываю его отдать мне всего себя, мне нравится, какой он твердый и тяжелый. Он смягчается, и в этот момент я чувствую себя в такой полной безопасности, желанной и лелеемой, что, если бы у меня была возможность постоянно нести его бремя, я бы так и сделала.

Мы говорим о том, чтобы встать и привести себя в порядок, но никто из нас не двигается. Спустя время он скатывается с меня, но остается внутри, обнимая меня. Моя голова покоится на твердом изгибе его плеча. Через некоторое время наша тихая болтовня затихает, и мы просто смотрим друг на друга, наслаждаясь послевкусием.

— Резерфорд? — внезапно шепчу я срывающимся голосом. Необъяснимый порыв захлестывает меня, а я никогда не умела хорошо бороться со своими порывами. Мое сердце громко стучит у меня в ушах. Я уверена, что он это слышит — чувствует.

Есть кое-что, что я должна сказать ему сейчас, потому что нет другого момента, который был бы таким же идеальным.

Он напевает, на его губах появляется легкая улыбка.

— Да, Мириам?

Меня охватывает головокружительное возбуждение. Мое второе имя никогда раньше не звучало так красиво. Когда я заговариваю снова, я обнаруживаю, что мой тон стал менее напряженным, отражая страх, скручивающийся внутри меня.

— Мне кажется, я влюбляюсь в тебя.

От меня у него перехватывает дыхание, и это справедливо, поскольку он украл частичку моего сердца. Отис несколько раз сглатывает и, наконец, хрипит:

— Ты напугана?

Я молча прикусываю нижнюю губу. Он прижимает меня крепче, обвивая вокруг себя. Я растворяюсь в этих объятиях, и наши души сливаются воедино.