— Я бы подарил, только он не мой. Надо спросить у Сережи, он скоро придет, — отозвался Матвей.
— Не будем садиться за стол без Сергея, — сказала Аня.
— Да кто его знает, когда пожалует, — махнул рукой Семен Павлович. — Дело молодое, сбежит куда-нибудь после школы, а мы сиди — жди. Давайте-ка подсаживайтесь. Артем, садись рядом с дедушкой, дай хоть поглядеть на тебя как следует.
— Зачем тебе палка? — спросил мальчик.
— Ходить трудно…
— Дедушку ранили на войне, — объяснила Аня.
— Ты солдат? — заинтересовался ребенок.
— Летчик, как дядя Матвей.
— А я…а я… — загорячился малыш, — я, когда вырасту, стану Бетменом! Дядя Матвей, у тебя такой самолет, как у Бетмена?
— Нет, брат, у меня лучше. У Бетмена и не самолет вовсе, так, игрушка. Я тебе, малыш, покажу настоящий самолет.
— И покатаешь?
Матвей озадаченно хмыкнул и почесал в затылке.
— Конечно, покатает, — пришла на выручку Аня, — денька через два. Сейчас самолет не летает, его проверяют, ремонтируют.
— А-а, знаю, у него батарейка кончилась, — понимающе заключил малыш.
Матвей расхохотался. Семен Павлович поцеловал мальчика в кудрявую головку.
Аня была похожа на отца, и Тёмка походил чертами лица на деда.
Иртеньев-старший был из тех мужчин, которые, приобретая с возрастом благородную седину и значимые морщины, от этого только выигрывают. Вел он себя не как больной человек: двигался свободно, иногда порывисто, если не считать скованности, обусловленной наличием протеза, не охал, не кряхтел, не хватался за сердце, как это делают люди, чье здоровье пошатнулось от болезни или от старости. На вид он был крепкий и, несомненно, красивый мужчина. Аня даже подумала, не схитрил ли Матвей, преувеличив его нездоровье, чтобы залучить ее к отцу.
В коридоре громко лязгнула входная дверь. Что-то стукнуло, грохнуло, снова одна за другой хлопнули двери — уже в глубине коридора.
— Сережа пришел, — бесстрастно объяснил Матвей. — Анечка, папа, что же вы сидите? Артем что будет есть?
— Я его накормлю, — заторопилась Аня. — Матвей, какой ты молодец, неужели все сам готовил?