С этого дня мне звонили только с работы, Илона, Семён и Татьяна. Я будто совсем исчезала… А самое странное, мне и не хотелось ни с кем общаться…
Середина августа принесла сразу несколько неприятных событий. Сильно заболел отец – рак лёгкого. Требовалась срочная операция, пока был шанс не допустить распространения метастазов. Ждать очереди было некогда, поэтому я взяла новый кредит и через знакомого Свиридовой – тоже не безвозмездно – оформила отца в онкологию. На этом фоне у мамы разыгрались нервы, прихватило сердце. Потребовались лекарства, на которых её пенсии не хватало. Я совсем прижалась по расходам. Три кредита – пожизненная кабала. Где брать деньги, а главное – силы, чтобы их заработать, голова отказывалась соображать. Занять было не у кого, да и как потом отдавать.
Обо всех материальных делах я, разумеется, не рассказала дочери, чтобы ребёнок не мучился чувством вины, не бросил учёбу и не пошёл зарабатывать, неизвестно где и чем.
С подработкой помогла Татьяна, разрешив использовать её арендованный зал для приёма тех самых клиентов, которые боялись огласки. Принимала по вечерам и даже в выходные.
А вскоре сильно огорчило расставание с родным человечком: Илона уезжала на учёбу. Я проводила её и Семёна на поезд в обеденный перерыв и вернулась на работу в удручённом настроении. Теперь совсем не было ради кого-то бодриться и дисциплинировать себя. На работе – маска профессиональной вежливости, дома – полная тоска.
Но Вселенная всегда находит выход, да и холерик во мне бесновался: мой удушливый кокон дал трещину. С тяжёлым пониманием, что рано или поздно придётся реагировать на жизнь, вынырнув из-под одеяла, я начала воскресать.
Впервые за долгое время ощутила подъём, когда в конце августа Шелестова явилась прямо на работу и с загадочной улыбкой вручила сиреневый конвертик. В нём лежало приглашение на свадьбу, которая должна состояться через месяц. Избранником был тот самый Иван. Всего-то около трёх месяцев прошло после их знакомства. Не то чтобы я была поражена стремительными изменениями в жизни Татьяны, но сам факт случившегося и то, что сама стала виновником её счастья, заставил иначе посмотреть на своё будущее.
Я не могла больше позволять тоске разъедать меня. Нужно было, наконец, принять ответственность за свой выбор и идти дальше, потому что, когда мы не можем что-то изменить в себе или в других, – глупо изводиться и портить то, что у тебя есть. Пора было начинать восполнять внутренний ресурс и сменить курс.
Татьяна была действительно счастлива, а я безумно рада за неё. Да, Иван – инвалид, да – простой садовник, но с такими крепкими семейными ценностями, преданный, ответственный и перспективный по части доходности (как выразилась бы ЕБ) их брак будет почти идеальным. В этом я была уверена.
Есть вещи, которые словно пропечатаны на ауре. Именно это я увидела в этой паре, когда они только знакомились, когда отдыхали в пригородной усадьбе, когда сейчас провожала Татьяну к машине, у которой ждал Иван. При виде неё он расцвёл и добродушно улыбнулся мне. Выглядел Иван невероятно обаятельно.
Я одобрительно кивнула ему и прощально помахала конвертиком с крыльца, когда они уезжали.
– Счастливчики!– гордо вздохнула, лелея надежду, что и у меня когда-то всё будет просто хорошо.
– Чего такая довольная?– неожиданно из-за плеча поинтересовался Ностров, посасывая электронную сигарету, и с любопытством присмотрелся к конверту.– М-м, приглашение на свадьбу?
Не хотелось хвалиться чужим счастьем постороннему, поэтому саркастично усмехнулась:
– Да, придётся пойти…
– Есть, с кем? Я заметил, что тебя больше не встречают на дорогущем кроссовере…
Подколку и напоминание о том, с мыслями о котором просыпалась и засыпала каждый день, пропустила мимо ушей и отмахнулась:
– Там будет жуткая скукотища.
– Ну да, ты вечно предсказываешь всем неутешительные последствия. Чему там радоваться?– посмеялся Ностров.
– Главное, чтобы потом ко мне на приём не пришли с теми же проблемами, что и все остальные,– сыронизировала я.