После окончания войны прошло семь лет, и Гарри считал, что у них с Джинни образцовая семья. Жизнь складывалась как нельзя лучше: дом - полная чаша, чудесный годовалый сынишка, всеобщие почет и уважение, а на двадцатипятилетие Гарри стал главой Аврората. Но что-то все эти годы подтачивало Гарри изнутри, не давало насладиться счастьем в полной мере, словно он когда-то давно упустил что-то важное, и когда они с женой собирались в кругу родственников в Норе, Гарри отчетливее чувствовал необъяснимую досаду, прежде всего на самого себя. А потом это чувство, которое сидело в нем глубоко-глубоко, постепенно стало пробиваться наружу, стремиться к поверхности и Гарри пугало это, потому что ему казалось, что если из зыбкой дымки это чувство обратится в форму, окрепнет, станет ясным и четким, то вся его красивая, удобная, такая налаженная жизнь полетит к черту.
Иногда Гарри ощущал, что начинает ступать по нетвердой, колышащейся поверхности, и там, под ногами, трясина, которая обязательно затянет его, если он не прекратит, не отступит назад, туда, где красивая жена, ребенок и карьера, где не надо думать о том, чего никогда не было и не будет. Или все-таки может быть?
И однажды, когда он вышел вечером на заднее крыльцо дома, и увидел черное небо без единой звезды, услышал тишину в саду, и эти ночь и одиночество словно опустились на плечи неподъемным грузом, гнетущим, пригибающим к земле, чувство внутри Гарри наконец созрело, вылупилось, словно бабочка из куколки, стало четким, сияющим, заполнившем собою все внутри. Но вопреки опасениям Гарри почувствовал не зыбкую почву под ногами, а легкость, ясность, словно он освободился от давней ноши, а сейчас кусочки мозаики в его голове сложились в стройную картину, и теперь он знает выход, единственно верный и правильный. И все будет именно так, как он хотел все эти годы, он сможет это сделать. Жаль только, что Воскрешающий камень он не сохранил… Но ничего, ему и не потребуется один из Даров Смерти. Теперь он точно знал, что вся Вселенная будет помогать ему…
Джинни начала всерьез беспокоиться, когда поняла, что Гарри отдалился от нее и от ребенка. Но дело было не в любовнице, нет, не все так просто. В последние несколько недель Гарри был не только хмурым и раздражительным, каким-то ушедшим в себя, будто прислушивающимся к тому, чего не слышит Джинни, но и проводил все свободное время не где-нибудь, а в библиотеке Блэков, доставшейся от Сириуса. Если раньше после работы Гарри играл с маленьким Джеймсом, пока Джинни на кухне готовила ужин, то теперь он сразу же поднимался наверх, запирался в библиотеке, зачастую забывая даже поужинать, а Джинни засыпала, так и не дождавшись мужа.
По утрам Гарри уходил на работу очень рано, едва успевая перекинуться с женой парой слов, а в выходные вообще не выходил из библиотеки, несмотря на возражения, просьбы объяснить, в чем дело, а затем и скандалы Джинни. На крики и слезы жены Гарри неизменно спокойно отвечал: « Очень скоро я тебе обо всем расскажу, Джинни. Но только не сейчас, извини. Поверь, ничего страшного не происходит, наоборот, скоро мы будем очень счастливы, вот увидишь». Но Джинни не верила, и тогда Гарри уже ничего не говорил, просто молча уходил в библиотеку и закрывал дверь. Он запирал дверь всегда, так что Джинни не могла даже зайти туда, пока Гарри был на работе. Но она точно знала, что в библиотеке Блэков хранятся такие книги, о существовании которых лучше было бы не знать никому, особенно Гарри.
Библиотека рода Блэк была не только очень обширной. В ней можно было найти книги не просто по Темной Магии, а редчайшие трактаты, выпущенные очень давно и ограниченным тиражом, а то и вовсе те, которые были запрещены к продаже, как в Британии, так и за ее пределами. Но никого из рода Блэк подобные мелочи никогда не волновали, и теперь Гарри мог воспользоваться столь щедрыми и опасными знаниями. Он потратил не одну неделю, сидя за столом с грудами фолиантов, некоторые из которых были настолько древними, что, казалось, рассыплются в руках, осторожно перелистывая страницы, вглядываясь в строчки до рези в глазах.
Когда ночью он вставал, с трудом распрямляя затекшую спину, а шея ныла, потому что Гарри по многу часов не поднимал головы от страниц, снимая очки, потирая слезящиеся глаза и окидывая взглядом стеллажи, занимающие практически все пространство от пола до потолка, Гарри знал, что завтра будет новый день и он опять придет сюда, и будет приходить каждый день, столько, сколько потребуется, пока он не найдет интересующее его решение. И через несколько месяцев, когда Гарри уже начало казаться, что он никогда не найдет то, что ему нужно, и за всю жизнь не просмотрит и половины этих книг, которые кажутся бесконечными, он нашел то, что искал.
Тяжелый том в переплете из потертой коричневой кожи. Золотое тиснение на корешке « Магия смерти». Едва открыв, Гарри понимает - это то, что нужно. И ругает себя, что не догадался сделать это несколькими годами ранее, а теперь столько бесценного времени потеряно. Но ничего, он еще все наверстает. Вопреки ожиданиям, в нужном обряде нет ничего сложного, никаких редких ингредиентов и тому подобного. Главное - кровь невинного. Гарри тупо смотрит на это словосочетание, пока до него не доходит, что подразумевается под кровью невинного. Это кровь младенца, ведь маленькие дети не могут быть грешны. Гарри трясет головой: это слишком. Ни к чему впутывать в такое дело Джеймса. Кровь его, Гарри, будет не хуже. Ведь именно он так страстно желает и ждет, это его родители, его крестный, они сумеют понять его, так что все будет хорошо. Его крови будет вполне достаточно. Не такая уж она и чистая, но все будет просто отлично. Ведь родители так любили его. Они обрадуются ему, и не важно, чья будет кровь. Он их сын, значит, никаких накладок. Гарри захлопывает книгу и на его губах играет удовлетворенная улыбка.
В нужный день, который Гарри пришлось вычислять заранее по лунному календарю, он отправляет Джинни с ребенком на ночь к Молли в Нору. Она смотрит на него и уже ничего не спрашивает, но во взгляде недоверие и боль. Она давно поняла, что задавать вопросы человеку, который из любимого мужа превращается просто в соседа, с которым пьешь кофе по утрам и по какой-то неведомой причине спишь в одной постели, бесполезно. Когда Джинни исчезает в зеленом пламени, Гарри блокирует камин - до утра его не должны тревожить. Эта ночь всецело принадлежит ему и он осуществит то, что не дает ему покоя на протяжении столь долгого времени. Он сделает то, что считает нужным. То, что хочет.
Пентаграмму он чертит в точности, как на изображении в книге. Пламя свечей дрожит, словно от сквозняка, когда он начинает читать заклинание, хотя все окна в доме закрыты. Гарри закрывает глаза и вспоминает, какими были родители и крестный, когда он воспользовался Воскрешающим камнем. Такие знакомые, близкие, и в то же время они показались ему призрачными, эфемерными, словно мираж. Но даже тогда Гарри понял, что вот она, его семья, которой он был лишен всю жизнь, и их место никто никогда не сможет занять. А теперь у Гарри есть возможность вновь повидать родителей. И не просто вызвать, нет, он может попросить у пришедших все, что угодно, так написано в фолианте. Он с самого начала знал, что собирается попросить. Чтобы они остались с ним навсегда. Это сильнейшая магия, магия крови, магия смерти, поэтому можно попросить все, что пожелаешь
Острым серебряным ножом Гарри режет ладонь - достаточно глубоко, чтобы набрать кровь в чашу. Ему кажется, что кровь не просто нагревается от пламени свечей, а начинает закипать. Этого не должно быть, по крайней мере, в описании обряда об этом ни слова, но ведь здесь так жарко… Гарри стоит в центре начерченного круга и ждет. Он сделал все, что полагается. Но ничего не происходит. Гарри знает, что нельзя выходить из круга, пока не прогорят все свечи. Свечей такое количество, что на минуту Гарри чудится, будто в комнате пожар, так она охвачена оранжевым пламенем. А потом Гарри слышит шаги.
В голове мелькает мысль: вернулась Джинни. Но уже через секунду Гарри понимает, что это не она. У Джинни походка легкая, едва слышная, а эти шаги тяжелые и слышно, как скрипят ступени под ногами идущего. Или идущих? Шаги резко затихают перед закрытой дверью, и ручка неестественно медленно начинает поворачиваться. Они, все трое, входят в комнату и смотрят на Гарри в упор. Ему кажется, что сердце вообще перестало биться, а внутренности превратились в лед. Они не такие, как тогда в Запретном лесу. Они настоящие. Они пришли, повинуясь его зову. В комнате становится так жарко, что Гарри кажется, будто он попал в раскаленную докрасна духовку. Пламя свечей разгорается ярче и Гарри боится, что сейчас действительно случится пожар. Раскаленный воздух проникает в легкие, но ему самому смертельно холодно.
Они смотрят на него серьезно и глаза их кажутся темными, словно стоялая вода в озере, которая кажется спокойной, но стоит зайти в нее, и тебя оплетет за ноги и потянет на дно что-то неведомое и страшное. Они не улыбаются, и Гарри не может понять, что же выражают их лица. Они подходят совсем близко, к краю начерченного круга и Гарри вспоминает, что они не могут переступить черту. И ему кажется, что круг слишком тесен и мал, и все плывет перед глазами, пол будто уходит из-под ног, и Гарри боится, что сейчас он качнется, оступится и выпадет, не удержавшись, за спасительную линию. Он больше не чувствует, что это его родители. Это не родители и не Сириус. Он не хочет, чтобы они были в его доме. Родители не могут смотреть так. В их глазах что-то спокойное и неотвратимое. Как смерть.
«Уходите», - шепчет он одними губами - голос не слушается его, и он не может выдавить ни единого звука. Отец слегка качает головой, а потом открывает рот и Гарри слышит неестественно-ровный, на одной ноте, голос:
- Ты вызвал нас, но не кровью невинного, а своей кровью. Теперь ты наш. Мы не можем противостоять крови младенца, но твоя кровь, грешная и испорченная, принадлежит нам. Ты хотел, чтобы мы остались с тобой, Гарри. Тебе не нужно озвучивать свое желание, мы знаем, чего ты хотел. И мы пришли дать тебе это. Мы заберем тебя с собой. Там гораздо спокойнее, чем здесь. Ты отдохнешь, и теперь мы всегда будем с тобой. Ты ведь именно этого хотел, так что оставайся доволен.
Оранжевое пламя на стенах вспыхивает почти до потолка, а затем комната погружается во мрак. Гарри понимает, что разом потухли все свечи, и ничего не видит из-за зашторенного окна. Он слышит только собственное дыхание, чувствует, как предательски тяжелеет мочевой пузырь, а потом к нему вплотную придвигается что-то чужое, холодное, страшное, обступает со всех сторон, в голове проносится мысль, что они ведь не могут, не должны заходить за пределы круга, это же его родители… Гарри хочет закричать, но слышит крик только в собственной голове, изо рта по прежнему не вылетает ни звука. Но он кричит, кричит так, что кажется, будто разрывается мозг изнутри, лопаются сосуды, а потом на плечо ему ложится тяжелая рука и глухой голос произносит «Гарри»…
Джинни возвращается после похорон в пустой дом - Джеймса отправили в Нору. Молли до последнего настаивала, чтобы дочь тоже пожила у родителей хотя бы несколько дней, но Джинни хотелось побыть в доме, где они с Гарри были счастливы, где повсюду стояли их колдографии, а вещи мужа до сих пор лежали так, словно он отошел куда-то на минуту и скоро вернется домой. На похоронах Джинни стояла, опустив голову и стараясь не встречаться ни с кем взглядом, но слухи невозможно было удержать. Шептались о том, что при проведении какого-то сложного ритуала Гарри Поттер допустил фатальную ошибку. Хотя колдомедики констатировали, что умер мистер Поттер от остановки сердца. Такое бывает, даже в столь молодом возрасте, объяснили они Джинни. Но она знала, что это не так. Сердце у мужа было здоровое. Когда утром она с Джеймсом вернулась домой, то застала в комнате на втором этаже Гарри, лежащим на полу, покрытом какими-то полустертыми символами, а вся комната была уставлена оплывшими свечными огарками. И Джинни показалось, будто ее мужа принесли в жертву.
Джинни устало скидывает туфли и, не раздеваясь, проходит в гостиную. Ложится на диван и укрывается пледом. Она устала, так устала, что нет сил даже на слезы - она давно их выплакала. Осталось только изнеможение и желание заснуть на неделю, а может, даже на месяц. Чтобы не было ни людей, ни глупых вопросов, ни сочувствия, ни писем… Она просыпается резко, словно от толчка. За окном совсем темно. Джинни чувствует, что у нее ужасно, просто смертельно замерзли ноги. Она открывает глаза и понимает причину. Гарри сидит у нее в ногах…
* * *