Глава шестьдесят шестая. Новая свадьба

"Жизнь полна парадоксов, – уныло думал Макс спустя неделю после памятной атаки в экипаже. – Я дерзко овладел женщиной, а оказывается, что это она овладела мной. О времена, о нравы! В мое время, в 70-х годах 20 века, я тоже мог попасть в итоге под каблук, но мог и проигнорировать наивную дурочку. А сейчас ни-ни! Подставляй шею под брачное ярмо, иначе звания порядочного человека лишишься враз. Конечно, и сейчас можно атаковать девиц без последствий, но только мещанок. И это второй парадокс 19 века: свободными здесь могут быть только люди из холопского состояния ушедшие, а в слои имущих не попавшие".

Впрочем, уныние его было поверхностным, напускным: из всех прочих вариантов Нина Эйлер устраивала его наиболее. Романтичность в ней еще тлела и с помощью Макса она прямо-таки разгорелась и потому ему раз за разом удавалось склонять ее к сексу и даже в неожиданных местах. Но повторные атаки в тот же день она пресекала, говоря: "Вы хотите обесценить то, что сегодня произошло между нами?". В семье же своей она вовсе не скрывала своей симпатии и часто говорила: "Мы с Максом то…" или "Мы с Максом это". Мать ее в ответ приязненно улыбалась обоим, а отец стал пожимать руку Городецкому как-то по-особому: тепло что ли? Елизавета некоторое время дулась на Макса, но вскоре переменилась и вновь стала с ним мила, естественна и даже фамильярно-покровительственна. Эта покровительственность дошла до того, что однажды она отозвала Макса в сторонку и зашептала:

– Я знаю, что вы с Нино украдкой целуетесь, а делать вам это негде. Так вот: я позволяю вам целоваться у меня в комнате. Разумеется, когда меня в ней нет.

– А если во время поцелуев мы упадем на кровать и помнем ее? – спросил с глуповатым видом Макс.

– Подумаешь! Поправите потом и дело с концом, – беспечно рассмеялась Лиза.

Однако Нина пришла в ужас от перспективы любовных игр на сестриной постели.

– Это черт знает что! – почти выругалась она. – Вот тебе и девочка-одуванчик! Она ведь прекрасно понимала, чем мы будем там заниматься!

– По-моему, не понимала, – возразил Макс.

– Много ли вы, мужчины, знаете о девушках? – презрительно сказала амантка. – Да мы раньше вас, подростков, узнаем откуда дети берутся и как их заделывают.

– А о том, как это приятно, тоже заранее знали?

– Нет, вот это нет, – призналась дева. – Это ты мне, мой милый, глаза открыл.

– Как же так? – удивился Макс. – Ведь я взял тебя не девушкой.

– Взял меня другой: очень давно, единожды и не вызвав ни капли восторга. С тех пор я глупой и жила – до твоих рук и губ, дорогой.

От милой женщины Екатерины Васильевны Городецкому пришлось съехать. Нине как-то раз пришло в голову посмотреть на его квартиру и может даже с некоторыми дальнейшими целями. Он тотчас сказал ей, что будет вскоре переезжать: хозяйка ждет сына и просит его съехать. Екатерина Васильевна, не скрываясь, заплакала, но потом сказала:

– Я знала, что мое счастье с вами, Максим Федорович, не будет продолжаться вечно. Такова судьба квартирной хозяйки. Вы, видимо, скоро женитесь?

– Я бы и так пожил и даже на два дома, – признался Макс, – но не получится. Не поминайте лихом, Екатерина Васильевна.

Тут они обнялись, поцеловались, вдруг побежали в его комнату и бурно предались "блуду", после чего простились окончательно.

При этом Городецкий не знал даже, где будет ночевать. По здравом размышлении он велел извозчику ехать в гостиницу, прожил там с неделю и снял отдельный домик на Каменном острове с парой слуг: мажордомом (он же конюх) и кухаркой (прачкой). Нина вскоре в нем побывала, особо оценила спальню, потом кухню и прочие помещения, поговорила со слугами и сказала: