Беньямин оцепенел от ужаса и не двигался с места.

Альфред заговорил более резким тоном:

— Если я говорю «ложись на кровать», ты должен лечь на кровать! Понятно?

Беньямин робко кивнул, медленно подошел к кровати и лег на нее, будто ожидая врача, который вот-вот должен подойти и сделать ему укол.

Альфред подошел к маленькому комоду, стоявшему возле стены напротив кровати, и сразу же нашел то, что искал. Кухонные полотенца и скатерти.

— Слушай, — говорил он, вынимая из ящика кухонного стола ножницы, надрезая скатерть и разрывая ее на длинные полосы, — все очень просто. Ты не станешь кричать, не попытаешься удрать, а будешь делать то, что я скажу. Тогда мне не придется связывать тебя и забивать в рот кляп, и нам обоим будет легче. Если же ты начнешь орать или отбиваться, то я очень, очень рассержусь.

— Что вы со мной сделаете? — прошептал Беньямин, и коленки его задрожали. Он уже не мог держаться и контролировать себя, настолько его трясло от страха.

— В свое время ты все поймешь.

— Вы сделаете мне больно?

— В зависимости от обстоятельств.

Беньямин подумал, каким же он оказался дураком. В принципе, у него ведь не было никаких настоящих проблем. Что такое две неудовлетворительные оценки по классным работам? Все это такие мелочи по сравнению с ловушкой, в которой он сейчас оказался! Почему он не пошел к маме и не поговорил с ней? Зачем только прогулял школу? Его одноклассники были сейчас на уроке музыки, и он мог быть с ними. Он сидел бы сейчас рядом с Анди и тайком играл под партой в автоквартет. Наверное, господин Финкус спел бы вместе с ними «Сегодня здесь — завтра там». Любимую песню всего класса. Все было бы как всегда. И он остался бы жив.

И тут он вспомнил, что где-то слышал: нужно говорить с преступником. Тогда они лучше узнают друг друга, и тот не сможет сделать ему больно.

— Раздевайся, — приказал Альфред, продолжая обыскивать шкаф и полку. Ему срочно требовалось спиртное. Все равно какое. Ему нужно было оглушить себя, успокоиться, потому что напряжение уже было свыше всяких сил. У него было много времени, и он хотел полностью насладиться им. Если он не найдет ничего выпить, то кайф закончится через полчаса.

— Вы даже не спросили, как меня зовут. — Беньямин пытался говорить спокойно, но его голос дрожал и срывался.

— А я и знать этого не хочу, — сказал Альфред. Наконец-то! В самом дальнем углу на полке, среди консервных банок с овощами, помидорами и старыми банками с побегами спаржи он нашел бутылку вишневого ликера, в которой, однако, оставалось не больше четверти содержимого. Альфред налил ликер в стакан для воды и начал пить. Медленно, не отрываясь.

— Меня зовут Беньямин Вагнер, — сказал Беньямин. — Мне одиннадцать лет, я хожу в пятый класс и живу на улице Везерштрассе, двадцать пять. У меня есть хобби…

Альфред высунулся из-за стойки бара и заорал:

— Ты что, глухой? Я тебе сказал, что ничего не хочу знать! Не хочу знать твоего сраного имени! И не хочу знать, сколько тебе лет, в какую школу ты ходишь, и толстые у тебя родители или худые, богатые или бедные, или бог знает какие! Это неважно! Это к делу не относится! И если ты не заткнешься, то я об этом сам позабочусь, понял?

Беньямин испуганно кивнул. Этот человек никогда не будет ему другом.

— Раздевайся, ты, маленькая жаба! Давай шевелись!