Альфред протянул руки.

— Давай-ка я пересажу тебя через забор.

Беньямин сделал шаг навстречу, и Альфред одним движением переправил его в сад.

«Боже мой, какой нежный ребенок! — подумал Альфред. — И такой легкий!»

И он легко перемахнул через забор.

Он еле сдерживал свое нетерпение, свое желание наконец-то скрыться с мальчиком в доме. Он хотел избавиться от страха, что случайный прохожий увидит его и потом вспомнит.

Альфред обошел вокруг домика, подыскивая подходящий инструмент. Но уложенная плитками дорожка, терраса, грядки и даже газон были словно вылизаны, на них не валялось ничего лишнего. Ни камня, ни палки. Не говоря уже о ломе или забытой лопате.

Пока Альфред занимался поисками, Беньямин послушно стоял возле голливудских качелей и ждал.

«Он немножко робкий, — подумал Альфред, — но совсем не конфликтный. Милый мальчик, который, наверное, каждому хочет угодить и старается ничем не огорчать родителей. Но сейчас этого не избежать».

При этом Альфреду было абсолютно все равно, что будет с родителями мальчика. Он только удивился, насколько просто все оказалось. Мальчик стоял рядом. Тихо и спокойно. Засунул руки в карманы и пытается разглядеть что-то через плотную живую изгородь. Он терпеливо ждал, потому что не имел ни малейшего понятия, что его ожидает. Он не брыкался, не кричал, не отбивался. Пока что. Разительное отличие от Даниэля. Тот вообще не хотел общаться, и Альфред вынужден был еще в лесу усыпить его эфиросодержащей жидкостью, чтобы похитить.

Альфреду постепенно становилось не по себе, потому что он никак не мог найти ничего подходящего. Но вдруг он увидел железного ангела, который стоял рядом с железным же садовым светильником. Ангел был высотой сантиметров сорок и страшно уродлив. Он был совсем черным, с чертами младенца-монголоида, выше пояса у него было тело мальчика, а ниже — отвратительная фигура женщины. Его мизерный пенис был едва обозначен и почти полностью скрывался между пышными бедрами. Альфред внутренне содрогнулся от такой безвкусицы, но для его цели тяжелый ангел, который, к счастью, не был прикреплен к земле анкерами, подходил как нельзя лучше.

Он поднял ангела и выбил им единственное окно, которое не просматривалось с дороги. Затем запустил руку внутрь, повернул задвижку и открыл ее.

— Иди сюда, — сказал он Беньямину, — я помогу тебе залезть.

Беньямин исчез в домике, и Альфред быстро, как только смог, забрался следом за ним.

Домик был небольшой. Возле окна, выходящего на улицу, стояла широкая кровать, покрытая коричневым одеялом из овечьей шерсти. Посреди маленькой комнаты, сразу за входной дверью, стоял стол с двумя маленькими креслами, все из ротанга и довольно небрежно окрашено белой краской. Очевидно, хозяева любили летом посидеть перед распахнутыми дверями. В задней части Домика находилась кухонька с маленькой буфетной стойкой и двумя высокими стульями. Еще там была электрическая печка с двумя конфорками, подвесной шкафчик и полка под стойкой. Мойкой служили два пластмассовых тазика, аккуратно вымытые и вложенные друг в друга. В домике пахло сыростью и плесенью, как всегда, когда помещение закрывается наглухо и не проветривается.

— А где же морские свинки? — сразу же спросил Беньямин.

— Нет никаких морских свинок, — ответил Альфред, избегая взгляда мальчика, который смотрел на него глазами, полными ужаса.

И в этот момент Беньямин понял, что все же попал в ловушку. Значит, это был плохой человек, о котором говорили родители. Нет, этого не может быть, это просто страшный сон. «Проснись же, проснись! — кричал ему внутренний голос. — Проснись же наконец!». Беньямину так хотелось сейчас заползти в теплую постель к родителям, прижаться к папиной спине и почувствовать, что с ним ничего, ну абсолютно ничего не может случиться. Страшные сны, бывает, повторяются, но все это — не настоящее, это просто кошмар.

Однако Беньямин не проснулся. Все происходящее было реальностью. Он попался. Это и на самом деле случилось с ним. То, от чего всегда предостерегали его родители. Беньямин не хотел и не мог поверить, что он проиграл. Что выхода не было.

— Ложись на кровать, — сказал Альфред.