Она не дышит.

Они шли слишком медленно. «Быстрее, – думал я. – Идите быстрее». Через некоторое время звук их нетвердых шагов стал тише. Они уже должны быть у выхода, подумал я. Наверняка. Оттуда они быстро доберутся до деревни, до дома, до телефонной будки. И позвонят 999. Больница располагалась в добрых двадцати милях, однако скорая будет ехать с мигалками и сиреной, а если они будут знать, что помощь нужна ребенку, если…

Послышался звук, напоминавший скорее эхо. Далекий, однако все же достаточно громкий, чтобы его можно было различить. Бряц! Словно бы упало что-то тяжелое. Бряц! Или словно закрылась металлическая дверь. Бряц! Или люк.

Бряц!

Я вглядывался во тьму.

– Нет, – прошептал я.

Они не могут. Не станут. Даже Хёрст. Правда ведь?

Бряц!

Никто об этом не скажет. Нам нужна история. Они будут задавать вопросы.

Бряц!

А кто узнает? Кто нас найдет? Кто скажет?

Я пытался мыслить здраво. Я мог ошибаться. Возможно, они закрыли люк просто для того, чтобы нам было безопаснее. Или чтобы в него никто не свалился. Я пытался. Я очень старался себя в этом убедить, но в ответ лишь слышал тяжелый металлический звук.

Бряц!

В тот момент я понял то, чего не должен понимать ни один пятнадцатилетний. Понял кое-что о человеческой природе. Об инстинкте самосохранения. Об отчаянии. Во мне волной поднялась паника. Горло сдавило так, что стало трудно дышать. Я сильнее сжал сестру, качая ее взад-вперед.

Энни, Энни, Энни.

Бряц!

И тут я услышал и другой звук. Щелкающий, царапающий. Жуки. Они вновь выползали из стен. Возвращались за нами.

Эта мысль, которая молниеносно пронеслась в моей голове, вырвала меня из оцепенения.

Мы не можем здесь оставаться. Не можем ждать помощи, которая, возможно, так никогда и не придет.

Нам нужно уходить. Убираться отсюда.