Многое можно было понять не только из ответов, которые давал он, но и из вопросов, которые задавала машина. Все они касались окружающего мира за последние семьдесят лет. Евстафий твердо убедил себя, что Инна перестала получать информацию из внешнего мира семьдесят лет назад, почти в самом начале последней войны. С другой стороны, она знала о зооморфах более чем достаточно. Это было ясно потому, что о них она спрашивала меньше, чем о вольных и киберах.

Допрос закончился пятнадцать минут назад, и он с наслаждением провалился в дрему. Разбудил его укол в область шеи. Первая мысль была: ну вот и докатились до психотропных препаратов. Однако он не почувствовал никаких изменений в собственном мышлении, зато перестал чувствовать боль от перенесенных изуверств. В какой-то мере он был благодарен за обезболивающее, хотя понять, зачем это машине, сразу не смог. Только когда через несколько минут браслеты на руках и ногах расстегнулись, а кушетка, изогнувшись, превратилась в удобное кресло, он понял, что произошли существенные изменения.

Евстафий оглядел помещение: белая комната три на три метра была полностью обложена небольшими плитами. Судить о том, из какого материала они сделаны, он бы не взялся. Они были белыми, шероховатыми на вид, пол чуть темнее, потолок светился ровным неярким светом, дающим именно столько освещения, сколько нужно, чтобы осмотреться. Кроме кресла-кушетки, на котором он сидел, в комнате была еще мебель: полностью белые стол, офисное кресло и небольшой диванчик. На столе лежала стопка белой одежды.

Евстафий всю жизнь провел в черном духовенстве и белую одежду надевал редко, но учитывая, что сейчас он был голым, решил, что цвет не имеет значения. Среди вещей были водолазка, штаны, носки и легкие тканевые туфли, всё из непонятного бесшовного и не волокнистого материала — вероятно, синтезировано или напечатано на 3D принтере. Ткань была плотной и приятной на ощупь. Плюсом стало и то, что одежда пришлась ему впору. После того, как он оделся, в стене из ниоткуда появилась дверь.

— Прошу вас выйти. — Черт знает, что его ждет впереди, но дважды повторять не пришлось: любое место лучше этой стерильной комнаты пыток. Небольшими быстрыми шагами он вышел из белой комнаты в такой же белый коридор. Как только он шагнул за порог, в комнате погас свет, дверь за ним закрылась. Коридор был длиной метров десять, с множеством дверей-ответвлений. Судя по тому, что расстояния между дверями были по два метра, за ними располагались такие же комнаты как та, из которой он вышел.

В левом конце коридора за открытой дверью виднелся небольшой зал. Подойдя ближе, он понял, что это столовая. Три ряда столов со скамейками по обеим сторонам были всё того же белого цвета. Никаких надписей вокруг не наблюдалось, из потолка в центре зала свисали манипуляторы, один из которых заканчивался странным экраном. Как только Евстафий вошел в комнату, манипулятор с экраном повернулся к нему и приблизился. На экране появилась улыбающаяся мультяшная рожица.

— Приветствуем вас в общественной столовой, посетитель нулевого ранга. Вы только что зарегистрированы в нашей системе и потому не знаете нашего постоянного меню. Сегодня вы можете выбрать на обед следующий список блюд, — вместо мультяшной рожицы на экране показался очень длинный список на любой вкус. Однако когда Евстафий начал его пролистывать, почти все наименования окрасились красным. В качестве объяснения значилось отсутствие продуктов быстрой разморозки и низкий ранг приоритета. Он выбрал витаминный напиток, манную кашу и ягодный джем.

— Спасибо за ваш заказ, посетитель нулевого ранга. Присаживайтесь на любое свободное место, не закрепленное за посетителями высших приоритетов, — с этими словами манипулятор вернулся на свое место в центре комнаты.

Евстафий помялся немного, переступил с ноги на ногу и сел на ближайшее место, надеясь, что оно не занято посетителями высшего приоритета. Манипулятор в виде руки поставил перед ним пластиковый поднос с множеством емкостей и пустой стакан, затем появились несколько шлангов: из одного в стакан полилась мутная желтая жидкость, из другого в центральное углубление на подносе медленно выдавливалась серо-розовая субстанция. Евстафий подавил рвотные порывы. В конце процедуры манипулятор положил перед ним ложку.

— Приятного аппетита, — прозвучало сверху, одновременно отовсюду и ниоткуда конкретно. Перед Евстафием был обед, а возможно, завтрак или ужин. На картинке в меню всё это выглядело значительно аппетитнее. Он взял в руки стакан и поднес его к носу: пахло химией и чем-то кислым. Евстафий осторожно отхлебнул. Как ни странно, вкус был ничего. Кисловатый напиток оказался в меру сладким и в меру кислым, можно было сказать, что он приготовлен из периодической таблицы Менделеева. Вряд ли машины могли чувствовать вкус, значит, кто-то этот напиток тестировал, и Евстафий с содроганием представил, как человек часами пьёт то, что приготовила машина, пока его не перестает тошнить от жуткого вкуса и запаха, а та всё смешивает и смешивает химикаты, пока не найдет оптимальный вариант.

Он отставил в сторону стакан и с недоверием посмотрел на свою «манную кашу с ягодным джемом». Пробовать её не хотелось, но было необходимо восстановить силы. Неизвестно, сколько времени машина даст ему на отдых, и что ещё она для него подготовила.

Подвинув к себе поднос, он взял в правую руку ложку, зачерпнул ею розовую субстанцию и, не раздумывая, быстро отправил в рот. Вкус был как у минерализированного белкового геля с глюкозой и усилителями вкуса. Как-то в далекой молодости он шарил по развалинам и набрел на аптеку. Единственное, что там уцелело, был такой гель для вывода из организма вредных веществ после отравлений. Даже свиньи и зооморфы, которые ели все, что было хоть немного органическим, не сочли бы это вкусным.

Вспомнив всуе господа и всех его апостолов, Евстафий перекрестился и начал есть. Спустя пару ложек его вкусовые рецепторы начали отказывать, а когда он съел половину, уже абсолютно не чувствовал вкуса. Жевать было совсем не нужно, он скорее хлебал эту гелеобразную массу. Напиток позволял проглатывать, когда еда становилась поперек горла, но вкуса не улучшал и не добавлял удовольствия.

Через пятнадцать минут он доедал свое первое в жизни полностью искусственное блюдо. Большим плюсом, который он сразу отметил, была питательность. Есть больше не хотелось. Вообще никогда больше такое есть не хотелось. Евстафий отодвинул поднос, его вместе со стаканом тут же забрал манипулятор.

— Надеюсь, вы приятно пообедали, — голограмма Инны возникла откуда-то сверху и слегка отражалась на поверхности гладкого белого стола. Казалось, она сидит, положив руки на стол, но в проекторе был небольшой сбой, и часть руки проваливалась под столешницу. Евстафий с удовольствием отметил несовершенство машины, видимое невооруженным глазом. — Я рада сообщить, что вы прошли полное и всестороннее исследование и признаны человеком, — голограмма слегка улыбалась. — В соответствии с первым правилом робототехники я не могу причинять вам вред своими действиями или бездействием. В обычной ситуации я должна передать вас службе охраны лаборатории без причинения вам ущерба. Но, к сожалению, сейчас в комплексе есть только добровольцы, испытуемые, и нет ни одного доступного сотрудника станции. Ожидая возвращения сотрудников станции, я могу предложить вам удобную одежду, которая уже на вас, помещение для сна и отдыха, в котором вы недавно были, и питательную пищу, которую вы только что съели. Это полностью удовлетворяет моим внутренним требованиям. Уточню, что последний авторизованный сотрудник был в лаборатории более пятидесяти лет назад. А значит, вы можете находиться в этих двух комнатах в этой одежде, питаясь этой едой, следующие пятьдесят лет — вернее, тридцать, ведь пятьдесят вы не проживете.

Заключенный без права освобождения. Пожизненно. Мысль, что машина не может его убить и больше не будет пытать, конечно, грела душу, но такая жизнь была не намного лучше смерти, а может, и хуже.

— Мне позволят видеться с моим послушником Онуфрием? — надежда, что он хотя бы проведет последние лет тридцать не один, теплилась в нем.

— К сожалению, после всесторонних исследований Онуфрий был признан не человеком. Его ДНК разнится со всеми образцами, которые есть в лаборатории, более чем на два процента. — Евстафий с ужасом понял, что Онуфрия больше никогда не увидит и обхватил голову руками. — В данный момент я провожу дополнительный генетический анализ для точной идентификации его вида, но с большой долей вероятности он будет отнесен к новым ещё неисследованным видам, которые сейчас обитают на поверхности.

— Он человек! — Евстафий не выдержал, ударил по столу кулаками и встал напротив голограммы, нависнув над столешницей. — Может, он и отличается слегка, но он обыкновенный парень, ему ещё даже тридцати нет! Что ты планируешь с ним сделать?

— В соответствии с протоколом я буду проводить над объектом дополнительные испытания до тех пор, пока полностью не разберусь в его строении. К сожалению, некоторые опыты могут привести к его смерти, но наука — прежде всего.