— Ты сама, почему на танцы не ходишь? Ни в нашем клубе, ни в ГАРО, или в горсаду тебя я не видел. Ты ведь любишь танцевать! — пытаюсь выяснить, давно интересовавший вопрос.

— Не с кем. Ты ведь не приглашаешь! — поднимает голову, найдя возможность упрекнуть меня.

— Сам не знал, что пойду. Ребята уговорили. К тому же за лето ни разу не был в горсаду, и с музыкантами ансамбля нужно было поговорить о моей песне, — сваливаю все в кучу, оправдываясь. — Что-то у нас разговор из одних претензий и оправданий складывается, — замечаю.

— Прости меня. Сама не понимаю, что на меня нашло? Когда подруги начали о тебе с девчонкой на танцах рассказывать — так обидно стало. Я дома сижу, а ты на танцах развлекаешься! Понимаю, что неправа, но ничего поделать с собой не могу, — признается.

— Ладно, проехали, — снисхожу.

Подхватываю Маринку на руки и опускаюсь с ней в кресло. Пристраиваю на колени и целую. Она активно и с готовностью отвечает.

«Ну и наглец! У самого рыльце в пушку, а вывернулся и обвинил девчонку с подругами!» — приходит обличительная мысль.

— Зачем ты в Ленинград едешь? Это опасно? — спрашивает с испугом.

— С чего ты взяла? — удивляюсь, вспоминая Гульку. «Как они улавливают тайные мысли?» — гадаю про себя.

— Ты сам говорил о каких-то неприятностях, которые могут произойти до конца лета. Остался месяц, а ты уезжаешь до конца августа в Ленинград, — раскрывает примитивную логическую цепочку.

— Тетя настойчиво зовет в гости. О блокаде написал песню и хотел предложить ее там, заодно попробую другие свои песни зарегистрировать, — поясняю, стараясь выглядеть как можно беззаботнее. — Но чтобы нам не терять связь, я тебе оставлю номер телефона и буду каждую субботу после обеда ждать твоего звонка. У тебя найдется, откуда можно позвонить в Ленинград? — спрашиваю, маскируя свою схему под горечь расставания.

Маринка кивает и, закрыв глаза, тянется губами к моим. Щупаю попку, спинку, глажу бедра, постепенно возбуждаясь. Подружка это чувствует и, отстранившись, интересуется:

— Тебе куда-то надо идти?

— До утра я совершенно свободен, — отвечаю искаженной фразой Винни-Пуха.

— А гитара тебе зачем? — напоминает на инструмент.

— От репетитора иду. Записали три новых песни, — сообщаю.

— Спой, — загорается.

— Может новый танец показать? — провоцирую танцевальную фанатку.

О чем спрашиваю? Маринка тут же подлетает с колен:

— Новый танец придумал? Покажи!