Я сел.
— Вы, как всегда, обворожительны Владилена Николаевна, — голос у меня, несмотря на все старания, получился слишком сухим. Огромное черное пятно безразличия все еще занимало большую часть мыслей, хоть и не было столь всепоглощающим, как сразу после смерти Ласточки. Наверное, отдых помог.
— О? — она облокотилась на краешек стола, подперла подбородок тонкой ладошкой. Взгляд ее не изменился: на меня по прежнему глядели бездонные голубые глаза, с притаившейся в их глубине насмешкой. — Если бы на твоем месте был кто-то другой, я бы сказала, что это тонкая издевка…
Внутри шевельнулось беспокойство. Не хотелось бы, чтобы Балалайка думала, что я хочу ее оскорбить.
— …Но, в твоем случае, буду считать, что ты пытался сделать мне комплимент.
— Пытался? — я слегка приподнял бровь. — Значит, у меня не получилось?
Она позволила себе улыбку. Но развивать тему не стала. Заглянула в ящик стола, достала несколько папок. Я безразлично глядел на ее манипуляции.
— Хочу, чтобы ты ознакомился кое с чем, — ее улыбка стала предвкушающей. — Возьми.
И протянула мне одну из папок.
Брать не хотелось. Вот честно. Это была даже не интуиция, а отчетливое понимание: в этой папке хранится что-то, чего я знать не захочу. Совершенно нет.
С другой стороны, выбора-то особого мне не оставили. Я встал со своего места, взял стопку бумаг в картонном переплете.
— «Личное дело № 48976. Совершенно секретно.», — вслух прочитал я на обложке, усаживаясь обратно и не спеша раскрывать папочку. — Не имею привычки копаться в чужих личных делах, Владилена Николаевна. Тем более, в секретных.
Да, я нарывался. Но та апатия, которая все еще и не думала отпускать, позволяла не оглядываться на последствия.
— О? — улыбка Балалайки стала шире. — «Чужих»?
Я похолодел. Так-так. Похоже, кто-то собрал на меня информацию. И это плохо, ведь вполне может возникнуть куча вопросов о моем прошлом до того, как я засветился в Роанопуре. Сомневаюсь, что некто Артур Токарев существовал в этом мире до моего попаденства.
Ладно. Посмотрим, что пишут.
Я раскрыл папку. На первой странице было несколько фотографий. На которых был изображен я… Или не я.
Черт, ничего не понимаю. С одной стороны, это определенно был я, только гораздо моложе — лет эдак на пятнадцать. В этом не было никаких сомнений. С другой стороны: одежда на большинстве фотографий — я такую никогда не носил. И окружение — этих людей, с которыми дружески обнималось мое тело на одной из фоток, я никогда не знал. А еще на одной из фотографий я позировал с дипломом об окончании Высшей Школы КГБ им. Ф.Э. Дзержинского. Охренеть. Я-то точно в школах КГБ не учился! Более того, в моем мире, эта школа давно называется по-другому! Академией ФСБ, что ли?
— Владислав Стечкин, — в руке у Балалайки оказалась копия моей папки и она стала зачитывать самые интересные, на ее взгляд, места. — Родился в 1984. Сирота. Выпускник приюта. Окончил среднюю школу с отличием. Армия. После армии поступил в Высшую Школу КГБ. Окончил с отличием… Так… Отзывы педагогов, сплошь положительные… Навыки владения огнестрельным и холодным оружием — высокие… О! Третий дан, и черный пояс, по каратэ-до… Ага! Был завербован для оперативной работы. В 2005 был внедрен в одну из крупных преступных группировок… Ну, детали этой работы нам не интересны… А! Вот! Нашла. С 2006 — внедрен в американскую компанию «General Dynamics». Детали работы засекречены. В 2010 — погиб при исполнении.
Балалайка взяла паузу, глянула на меня из под ресниц. Она улыбалась.