Но почему-то я чувствую, что ее там не будет. Что она решит, что я специально оставил ее одну. Бросил ее и украл нашу собаку. Я пытаюсь успокоиться, убедить себя в том, что я слишком остро реагирую на ситуацию, но ничего не могу с собой поделать – это полная катастрофа! Эта удивительная ночь превратилась в такой кошмар в самом конце. И, в отличие от последних моих отношений с девушкой, здесь вина полностью лежит на мне, потому что именно я – тот, кто облажался. Рядом со мной была милая, умная и добрая девушка. Она не считала себя центром вселенной и, кажется, понимала меня. Девушка, которая решила провести свою последнюю ночь в Нью-Йорке со мной. И прямо посреди этой ночи, которая, если учесть все обстоятельства, была просто прекрасной, я все испортил, сказав совершеннейшую чушню.

Не знаю, правильно ли я употребляю это слово в предложении, но я уже мысленно говорю так, как Шарлотта!

«Ну же, поезд, давай! Скорее добирайся до „Сорок второй улицы“! Пожалуйста!»

Хоть раз в жизни… Пускай все получится! Потому что, если я быстро не вернусь на станцию «Тридцать четвертая улица – Геральд-сквер», я навсегда потеряю Шарлотту. Я ведь не смогу разыскать ее, потому что – вот такой я идиот! – я даже не спросил ее фамилию. Я не смогу найти ее на Facebook или Twitter. Мое объявление на «Крейглист» будет выглядеть примерно так: «Тебя зовут Шарлотта, и ты англичанка. Ты смешно ругаешься и боишься кататься с горки на ледянке, но только пока не попробуешь. Мы с тобой отлично проводили время, пока я, идиот, не позволил тебе сойти с поезда одной».

Поезд, в котором я застрял, постепенно замедляет ход и останавливается прямо в тоннеле. Водитель включает громкую связь и объявляет нам – ну, точнее, мне, так как я единственный пассажир в сознании в этом вагоне, – что в поезде, который шел прямо перед нами, одному из пассажиров стало плохо, поэтому мы задержимся здесь на несколько минут.

Мистейк смотрит на меня и поскуливает.

– Мы все равно ее найдем, – шепчу я ей.

– Знаю-знаю, – говорю я Мистейк, задыхаясь от бега, и щенок возмущенно скулит – видимо, я слишком крепко прижал его к груди. Либо собачка боится, что я ее уроню. А может, ее пугает грохот моего сердца. – Это все будет стоить того, если она окажется здесь.

Господи, я надеюсь, что Шарлотта все еще здесь.

Если верить часам на моем телефоне, с момента, когда мы разделились, до момента, когда я вернулся на станцию «Геральд-сквер», прошло примерно полчаса. Пока мы стояли в тоннеле, я пропустил еще один поезд до Бруклина, поэтому на платформе мне пришлось ждать следующий целую вечность, хотя, конечно, на самом деле прошло не больше пяти минут.

И вот я на месте. Неужели Шарлотта не даст мне каких-то полчаса?

Но когда я добираюсь до платформы, на которой мы разделились, ее нигде не видно. Я даже зову ее по имени, но в ответ слышу лишь эхо собственного голоса. Я шагаю вдоль платформы, но на станции только один человек – парень в клетчатой рубашке и парке, настолько похожих на мои, что я уже начинаю опасаться, не снится ли мне все это. Может, я просто задремал, все еще сидя в поезде рядом с Шарлоттой, пока мы едем на Манхэттен?

А затем Мистейк хватает меня за руку, как бы говоря: «Пап, ну хватит, прекращай уже бегать». И я больше не могу отрицать, что случившееся реально. Все происходит на самом деле.

Шарлотты здесь нет.

Я останавливаюсь и сажусь на скамейку, устраивая Мистейк у себя на коленях. Я облажался. Я такой идиот. Шарлотта вовсе не была моим способом забыть Майю, она не была моим спасением. Вовсе нет. Она была девушкой, с которой я познакомился, девушкой, которая мне понравилась. Которая понравилась бы мне даже в самый распрекрасный день моей жизни, а не только в тот, в какой я ее встретил.

И теперь я ее потерял.

Мистейк неодобрительно лает на меня. Не знаю, хочет ли она, чтобы я опустил ее на землю, или она ругает меня за то, что я сижу здесь и не пытаюсь ничего исправить. И, хотя я знаю Шарлотту меньше десяти часов, думаю, я могу понять, куда она пошла. Мне просто нужно хорошенько пораскинуть мозгами…

Она куда-то ушла. Куда-то недалеко. Десятый шаг… Десятый шаг – что-то насчет «узреть перспективы».

Ну конечно! Я знаю, куда Шарлотта хотела пойти. И это не первый раз за этот вечер, когда я пришел к такому выводу. Но на этот раз ее планы меня не раздражают, наоборот, я взволнован и возбужден. Внезапно дурацкая идея туристки Шарлотты кажется абсолютно потрясающей.

Я прижимаю к себе переноску, пытаясь успокоиться, и говорю Мистейк: