Так ведь?

Проходит десять минут, во время которых на моей станции останавливаются еще два поезда из Бруклина. Каждый раз из них выходит всего несколько человек, и не один из них не несет в плетеной сумке щенка бульдога.

Он не вернется.

Он бросил меня здесь… Какого черта?

Я смотрю влево и вправо, вверх и вниз… на платформу – пустынную, как будто вот-вот начнется конец света, – и задаюсь вопросом: что же мне делать дальше, если Энтони так и не вернется? Я застряла в одиночестве в середине ночи на Манхэттене, и у меня даже нет номера телефона парня, которого я вынуждена называть здесь своим лучшим другом. Возможно, я могла бы позвонить Колину, если бы только ему хоть на секунду удалось оторваться от Кэти…

Подождите-ка! Почему Колин внезапно кажется таким близким… Словно я недавно разговаривала с ним… во сне.

Боже мой! Мне снился Колин. Воспоминания возвращаются ко мне, как покупатели после обеденного перерыва в магазин.

Во сне я стояла на балконе на вечеринке Кэти и смотрела на Колина, точно так же, как шесть часов назад, за исключением того, что в этот раз он держал мои руки в своих, словно не мог мной насытиться. Словно я была нужна ему как воздух, словно он не мог дышать, когда меня нет рядом… И «нет рядом» означало, что я не прижималась к нему, будто приклеенная. Он говорил мне, что был полным идиотом, решив начать встречаться с Кэти. И что он действительно признался мне в любви в Линкольн-центре. Я вовсе это не выдумала. Он любил меня.

И я сказала… О боже, что же я сказала?

– Я знала, что ты любишь меня, Колин.

Но во сне я не была счастлива. Я была довольна собой, потому что все это время была права. Довольна, потому что он признал, что вел себя как болван. Что он сожалел, что поступил со мной так ужасно и что я этого ничем не заслужила. Я уже собиралась послать его к черту.

Но затем я проснулась. А Энтони начал странно себя вести. Видимо, это доказывает, что все парни одинаковые: капризные, раздражительные, раздражающие.

Глубоко вздохнув, я понимаю, что мне пора уходить. Не стоит мне ночью сидеть на станции метро в одиночестве. Покрепче прижав к себе сумку, я выхожу на Геральд-сквер. Я была здесь всего раза два, но даже мне кажется ужасно странным, насколько здесь безлюдно. Дороги настолько пустынны, что, когда мимо меня проезжает машина, я буквально подскакиваю из-за грохота. Уличные огни разрушают ночную тьму, но я благодарна им за это – мне так не очень страшно.

На секунду я задумываюсь о том, чтобы вернуться в Бенсонхерст, разбудить в два часа утра всех родных Энтони, объяснить им, что мы разошлись, узнать его номер, позвонить ему и спросить, все ли с ним в порядке… Сразу после того, как я назову его козлом за то, что он оставил меня одну! Но давайте начистоту: любой парень, который бросает девушку в одиночестве посреди ночи на Манхэттене в Рождество… Такой парень просто не ответит на звонок. И как бы я ни была зла на Энтони, я не хочу вносить раздор в его отношения с родственниками. Я позволила ему увидеть меня настоящую, и он просто сбежал.

Вот ведь кретин!

Но что же все-таки произошло? Почему Энтони так внезапно стал вести себя со мной просто ужасно? С чего вдруг решил, что не хочет делать последний шаг? Что ему гораздо проще потратить деньги на отель, чтобы избавиться от этой навязчивой особы по имени Шарлотта? В смысле, я же дремала, практически спала… Как я могла расстроить парня, будучи фактически без сознания?

Я провожу рукой по волосам, а затем мотаю головой, пытаясь отогнать сон. Но я устала… Словно гигантская тяжелая рука давит на мой затылок. Я просто хочу спать. Просто хочу домой. Просто хочу найти Энтони и узнать у него, что это была за фигня. Ты бросаешь меня в столь ранние часы Рождества? И крадешь нашу собаку?

Я шагаю то в одну сторону, то в другую, не зная, куда именно мне идти. Затем я поворачиваюсь к выходу из метро, надеясь увидеть Энтони и Мистейк, спешащих ко мне. Но улица совершенно опустела. Закрытые ставнями окна «Мэйсис» кажутся таким пугающими, что я на мгновение думаю, что оказалась в каком-то антиутопичном мире.

Энтони не вернется ко мне. Он ушел.

Я провожу несколько минут, бродя взад и вперед по Тридцать четвертой улице и стараясь не думать о том, как апокалиптично выглядит Мидтаун посреди ночи, когда вокруг нет ни людей, ни машин. Мне кажется, что каждый таксист, проезжая мимо меня, с ужасом оглядывается по сторонам, надеюсь увидеть хоть каких-то живых людей, кроме него.