«Я ДУМАЛА, ОН ЛЮБИТ МЕНЯ», – раздается крик у меня в голове. Но, прежде чем эти слова вырвались у меня изо рта, я замечаю, что Кэти продолжает говорить:

– К тому же ты пришла на вечеринку с парнем. Значит, уже пережила расставание с Колином.

Я издаю негодующий стон, но, прежде чем я успеваю облечь свои мысли в слова, меня окутывает знакомый аромат. Колин, кажется, буквально материализуется рядом с нами. Не замечая меня, он подходит к Кэти и, взяв ее за руку, притягивает к себе для поцелуя – глубокого, настойчивого, страстного.

Боже мой!.. Всю сонливость, которую успел вызвать у меня сидр, как рукой сняло, и я чувствую, словно меня окунули в ледяную воду.

Я издаю еще один негодующий стон, и Колин делает паузу в середине поцелуя. Его губы все еще на губах Кэти, когда он бросает взгляд в мою сторону. Он смотрит прямо на меня и отрывается от губ девушки с такой скоростью, как будто ее язык только что ударил его током.

Несколько секунд Колин смотрит в пол, потом кивает каким-то своим мыслям и поднимает взгляд на Кэти. Дотронувшись пальцем до кончика ее носа – очень ласковый и милый жест, – он говорит:

– Мне нужно сказать Шарлотте пару слов. – И жестом предлагает мне следовать за собой на балкон.

Я не хочу идти за ним. Он не собирается просить меня вернуться к нему. Даже если бы я не видела этой сцены с Кэти, все равно парень ясно дал мне это понять тогда, у шкафчиков. Но при всем при этом мне нужно знать, что Колин хочет мне сказать.

И тогда я замечаю, как Кэти пытается – безуспешно! – скрыть свою довольную ухмылку, и думаю, что даже на морозе мне будет лучше, чем на этой чертовой кухне.

Поэтому я вхожу вслед за Колином на балкон. Там мало места, и из-за перевернутого деревянного стола мы стоим, почти касаясь друг друга и вытягивая шеи в попытках разглядеть Бродвей. Машин почти нет, снег лениво опускается на город. Очень красиво, но зверски холодно. Я потуже завязываю шарф и застегиваю кожаную куртку.

– Мне нравится, – говорит Колин, указывая на мой новый образ. Я ощущаю, как в груди у меня теплеет. Я хотела бы этого не чувствовать. Колин не должен больше делать мне комплименты. – Но серьезно, что ты тут делаешь? Мне казалось, ты еще вчера должна была улететь домой.

– Сегодня вообще-то, – вздыхаю я. Господи, Колин так и не смог запомнить, когда я должна была лететь домой. Он вообще меня когда-нибудь слушал? – Но мой полет отменили, поэтому я застряла здесь.

Колин сочувственно смотрит на меня, как будто ему на самом деле очень меня жаль. Я удивлена, что он не протягивает руку и не гладит меня по волосам. Самое ужасное, что я хотела бы, чтобы он это сделал.

– Ты застряла в Америке, в Нью-Йорке… Но тебе вовсе не обязательно было приходить на вечеринку, на которой, как ты знала, буду я. Ты сама приняла такое решение.

И я в третий раз за последние несколько минут издаю негодующий стон. Как же меня все это бесит.

– Я понятия не имела, что ты будешь здесь, – бормочу я. – Поверь мне, если бы я знала, то и на расстояние пушечного выстрела…

– Это ненормально, Шарлотта, – пытается образумить меня Колин. – Нельзя цепляться за то, что больше тебе не принадлежит. Тебе пора начать с этим как-то справляться. В смысле, прошло уже больше недели… Сколько еще времени тебе нужно?

Сколько еще времени мне нужно? Колин всерьез думает, что двух недель достаточно, чтобы забыть не только о близких отношениях, но и о том будущем, которое я себе представляла? Куда подевался тот парень, который влез в очередь в кафетерии, встав рядом со мной, чтобы мы могли сесть вместе? Где тот парень, что молчал практически все время, пока мы обедали, чтобы, как я выяснила потом, «просто слушать мой голос»? Куда исчез парень, что купил мне простенькие, но стильные блокноты для моих записей?

Парень, который гонялся за мной с самого начала семестра, оказался самонадеянным, бессердечным козлом. Его увлеченный, заинтересованный взгляд, которым он смотрел на меня поначалу, сменился холодным и равнодушным, свидетельствовавшим о том, что наши отношения были проблемой… для него.

Но почему же я все еще хочу, чтобы Колин протянул руку и прикоснулся ко мне?