– Скажи что-нибудь, – просит Энтони. Он смотрит на меня с таким же выражением лица, как я на своего пса Роки, когда хочу, чтобы он продемонстрировал людям свое умение кивать, когда я говорю «да», и мотать головой, когда – «нет».

– Что, например?

В ответ я слышу голоса трех стопроцентных американцев, передразнивающих меня:

– Щто, наупрымер?

Девчонки и Энтони начинаются смеяться над собственными неудачными пародиями, а я начинаю молиться, чтобы меня депортировали из этой страны. Если так будет и в следующем году…

Энтони смеется еще довольно долго, прежде чем протянуть руки к Мистейк:

– Хочешь, возьму у тебя Мисси, чтобы ты могла насладиться своим напитком?

Как только щенок оказывается в объятиях Эн-тони, Бянка и Эшли начинают ворковать над ним… Точнее, конечно, не над тем, какая Мистейк милая, а над тем, как классно с ней на руках смотрится Энтони. Пока Мистейк была у меня, они на нее вообще внимания не обращали.

Я также не могла не заметить, что все время, пока я была в гостиной, Энтони не переставал улыбаться. Думаю, все дело в Бьянке и Эшли. На долю секунды у меня возникает желание забрать Мистейк назад. Неужели этого достаточно? Незнакомые горячие девчонки демонстрируют Энтони свою белозубую улыбку, восторженно распахивают глаза, когда он говорит, и все, его сердце больше не разбито? А было ли оно вообще разбито? Или только я из нас двоих чувствовала что-то настоящее?

Но… В этом же и был весь смысл. Заставить Эн-тони забыть о Майе.

И похоже, у нас получилось.

Бьянка указывает сначала на меня, а потом на Энтони:

– Так что между вами? Это твоя девушка?

– Нет! – говорит Энтони. Чересчур поспешно. И чересчур громко.

– Я хочу поговорить с девочками из моей школы, – сообщаю я ему. – Подержишь Мистейк?

Ответа я не дожидаюсь. Я отворачиваюсь от парня и иду к выходу из гостиной. А затем замираю на месте. Ноги словно налились свинцом, а сердце изо всех сил рвется из груди, отбивая при этом чечетку. Я на самом деле чувствую, что вот-вот упаду в обморок, глядя на долговязого, очень бледного парня в черном кардигане, накинутом поверх белой майки с названием какой-то неизвестной мне рок-группы «The National»[36], стоящего в дверном проеме между гостиной и кухней.

Мой бывший парень Колин. Он здесь!

Вот тебе и шестой шаг.

– Шарлотта, ты в порядке? – слышу я голос Эн-тони, на секунду оторвавшегося от Бьянки и Эшли, чтобы узнать, почему я так внезапно остановилась.

Я поворачиваюсь к нему, надеясь, что на моем лице улыбка, а не гримаса ужаса: