Эпизод 50

Оказавшись в темной вирт-комнате, Тринни поняла, что оставаться одна она совсем не хочет, но и возвращаться назад к Ае тоже. Нужен кто-то, кто поймет без слов, кому ничего не придется объяснять и кто примет тебя такой, какая есть. Тринни запустила чип. Она знала, куда и зачем идти.

Белая комната с воздушными одеялами, неизменно синие цветы, которые никогда не завянут, – ее уголок стабильности. Здесь ее точно ждут. В конце концов, кого еще им ждать. И умеют ли вирты ждать? Вряд ли. Зато они прекрасно создают иллюзию того, что рады ее видеть. Из-под одеял показался брюнет, заспанный, улыбающийся, сексуальный. Ну уж нет.

– Ты спишь и видишь какие-нибудь хорошие сны, – приказала она.

Глупость, конечно. Зачем вирту сны? Но сейчас это было неважно. По сюжету блондин будет прохлаждаться под одеялами еще минут пятнадцать, а она не собиралась ждать. Отбросила угол одеяла – и парень подскочил от неожиданности. Он смотрел на нее так по-человечески, словно и правда пытался понять, что с ней случилось и почему она так взвинчена. И этот почти участливый взгляд стал последней каплей: Тринни обвила руками его шею, уткнулась в плечо и разрыдалась.

Она плакала долго, громко и некрасиво, всхлипывая, заливаясь слезами. А вирт, как бы там он ни был запрограммирован, не делал никаких попыток ее остановить и успокоить. Словно понимал, как много накопилось внутри, и как много надо сейчас излить. Ну вот, допрыгались, она подружилась со своим виртом. От этой мысли Тринни почувствовала себя такой одинокой, что зарыдала с новыми силами. А блондин все гладил и гладил ее по волосам, и от этого почему-то становилось легче. Боль, которая разрывала ее изнутри, потихоньку отпускала.

Она почти не удивилась, когда он тихо шепнул ей на ухо: «Прости меня». Словно говорил за того, кто и вправду ее обидел.

О том, о нем, вспоминать не хотелось. Она справится, тем более что в виртуальном мире у нее наконец появилась родственная душа. И плевать, что эта душа – вовсе не душа, и вообще не человек. Теперь бы еще отселить куда-нибудь брюнета, чтобы не мешал их идиллии своими безупречными формами и призывными взглядами.

– Пойдем спать, – сказала она блондину, – и никуда не уходи, хорошо?

Куда бы он мог уйти? Он же вирт. Но она обращалась не к блондину-красавцу, а к тому странному, почти человеческому, что иногда появлялось внутри него.

– Не уйду, обещаю, – ответил блондин и еще крепче прижал ее к себе.

И Тринни впервые с тех пор, как уехал Ричард, уснула быстро, глубоко и без сновидений.

Она проспала, впрочем, не слишком долго, раз проснулась в той же белой комнате. Восемь часов лимита еще не истекли, но она помнила, что пришла за полночь. У нее есть еще целый час «Виртиссимо». Тринни не торопилась на работу, что-то ей подсказывало, что начальство не будет возражать, если она опоздает или даже вообще не придет.

Блондин проснулся сразу же. Он смотрел на нее так, словно она не была заплаканной, заспанной и, наверное, ужасно некрасивой. Смотрел так, как не имел права смотреть. И от этого взгляда было хорошо.

Повинуясь странному порыву, она уткнулась носом ему в плечо.

– Доброе утро, красавчик…

– Доброе утро… Ты как? – звучало до того участливо и правдоподобно, что на душе потеплело.

Да уж… Похоже, она и правда близка к помешательству.

– Лучше, – выдохнула Тринни и с удивлением поняла, что так и есть.

Вирт нежно перебирал пряди ее волос, и она прикрыла глаза, отдаваясь теплу этой уютной и невинной ласки.