Пока остальные обустраивали лагерь, Михаил под руководством Йенса заготавливал дрова для выжига угля. К утру следовало восполнить израсходованный ими днем. Так что, только и того, что выжал одежду, да слил воду из сапог.

Процесс заготовки древесного угля оказался да безобразия прост. Признаться, никогда не задумывался как это происходит. Оказалось ничего сложного. Правда после сбора сухих дров пришлось еще и за заступом сбегать, чтобы выкопать яму. Уложили в нее дрова, накрыли слоем травы и засыпали оставив отверстие, в которое и забросили уголья из предварительно разведенного и успевшего практически прогореть костра. Все. К утру уголь будет готов.

После этого, Михаил отошел немного в сторону, и начал метать в дерево свой новый нож. То что не заточен и нет рукояти, это ерунда. Для метания он уже вполне годится, и острие имеется, а мясо им не резать. На этот случай имеется нормальный нож.

Он кстати, что говорится, уже пристрелян. Так же Романов приспособился метать как свой топорик, так и оружие Барди. Но вот к новинке своей он пока еще не приноровился. Он собирался оставить его в таком виде. Разве только нужно будет еще протравить чем-нибудь, чтобы ржа не одолевала и заточить. А так, для метания вполне годится.

Первый бросок вышел аховым. Не то, чтобы совсем. Кончик в дерево попал. Но выбив кусок коры, клинок упал в траву. Следующий уже вышел нормальным. Но лезвие засело не так глубоко как нужно. Впрочем, такой цели и не стояло. Зато третий вогнал его в ствол как положено. Причем именно туда, куда Михаил и целился. Встал к стволу спиной, и бросил с разворота. В цель.

Несколько бросков с левой руки. И что немаловажно, с не меньшей эффективностью. Ему вообще было все равно какой рукой действовать. Правой конечно более привычно и неосознанно. С левой приходилось прибегать к уже знакомому приему управления ею, как бы со стороны.

С глазомером и твердостью руки у него всегда было все в порядке. И когда в детстве играли в снежки, он был нарасхват, каждая команда стремилась заполучить его к себе. Но то, что он вытворял здесь, не шло ни в какое сравнение. Выверты с его сознанием управляющим чужим телом, это просто песня какая-то.

— Ты и впрямь очень быстро учишься, — послышался голос за спиной.

Сумерки уже сгустились настолько, что стоящего в десятке шагов Йенса было практически не видно. Слева от него уже вовсю горели костры, но они как раз больше мешали.

— Я ведь говорил.

— Говорил. Пошли к костру, обсуши одежду.

Пока сушился, все время вслушивался в разговоры, пополняя словарный запас. Запоминал как строятся фразы и предложения, склонения по падежам и по времени. Даже с его новыми способностями, работы тут непочатый край. Зато интересно. Оно всегда так, когда наблюдаешь реальный прогресс. А таковой несомненно наличествовал.

Когда стемнело народ еще какое-то время травил байки. Потом начал укладываться отдыхать. Ясное дело, не забыли выставить и часовых. Михаил растерялся было, не зная куда податься. Одежду-то он просушил. Но старых шкур, что он использовал в качестве одеял, у него теперь не было. Только сидор с нехитрым скарбом. Даже сменной одежды нет. А ночь на реке априори будет сырой и прохладной. В этом он уже успел убедиться.

Выручил Йенс. Просто хлопнул парня по плечу, и кивнул, мол иди за мной. И пошел направлении корабля. Поднялись по сходным на борт, после чего устроились неподалеку от кузни, под одним плащом из волчьих шкур. И где он его хранил? Впрочем, наверняка в трюме. А извлек загодя, чтобы потом впотьмах не возиться.

Оказывается не меньше трети воинов ночевали на корабле. Оно может на берегу расположились бы и с большим удовольствием, но варяги никогда не оставят корабль без присмотра. Он ведь как лошадь всадника, несет их по волнам. И вообще в их культуре занимает весьма почетное место.

Вообще, ладья у ярла Аструпа большая. Куцы приходили к ним пусть и не на таких, те чуть отличались, но по вместимости вполне сопоставимы. Однако сомнительно, чтобы варяги занимались торговлей. С другой стороны, нужно же на чем-то увезти свою добычу. Так что, ничего удивительного в таком большом корабле.

Спалось на удивление хорошо. Бог весть с чем это связано, но попав в этот мир, Михаил спал как младенец. Может из-за чистой экологии, а может и от того, что он сейчас был в здоровом, крепком и молодом теле. Однако каждую ночь к нему приходили красочные сны, чего раньше за собой он как-то не припомнит. Зато и пробуждение вышло, что говорится ошеломляющим.

Воинственные крики, стенания, звон стали, угрожающий шелест стрел, плеск воды и топот босых ног по палубе. Михали пытался сообразить, что вообще происходит. Он между прочим только что охаживал вдову молодуху из их слободы, что вроде как одаривала благосклонностью сторонних мужиков. Сам Зван не видел, но заглядывался на нее весьма недвусмысленно.

Йенса рядом уже не было. Один из воинов, буквально в паре шагов от Романова, стоя на палубе босыми ногами, послал стрелу куда-то в темноту. С берега слышится голос Ларса, раздающего команды. Кричат другие воины. Михаил не всех знает по именам, но без труда отличает по голосам, рисуя перед мысленным взором их образы. Нафига!? Ему заняться больше нечем!?

Вскочил на ноги, силясь понять, что вообще происходит. И тут же у самого уха прошелестела стрела. Его даже ветерком обдало, и вроде как даже оперением задело. И тут впервые сердце ухнуло в самые пятки. Что говорится, крылатое выражение в действии.