Я оторвался от размышлений о том, что будет построено в этих местах через несколько десятилетий. Мундиров действительно за мостом зеленело многовато.

— Странно. Держитесь настороже. — скомандовал я.

Прохожие и телеги, которые итак торопливо уступали нашей группе дорогу, исчезли совершенно, а ведь это одно из самых оживлённых мест города! Копыта наших лошадей уже стучали по настилу моста, когда Никита тревожным голосом обрадовал нас:

— Сзади тоже солдаты.

Гвардейцы и мои камер-юнкеры проверили, как палаши выходят из ножен, взвели курки пистолетов. То же самое остро захотелось сделать и мне, но пришлось сдержаться и сохранить невозмутимость. Я вглядывался в лица преграждавших мне путь солдат. Некоторые были мне знакомы. А вот и их командир — цельный капитан, Иван Дашков. Дашков отсалютовал мне шпагой и, скинув треуголку поклонился.

— Ваше императорское величество, Вы не ночевали сегодня дома.

— И что?

— Меня послал Александр Данилович Меншиков, чтобы сопроводить вас во дворец.

Такое случалось не раз и до этого. Проводя большую часть времени в различных частях города, я старался не спорить с отрядами солдат, которые высылались за мной, чтобы вернуть ночевать в Посольский дворец. Если же отказывался и ночевал где-нибудь в штабе преображенцев, команда не спорила и оставалась при мне.

— Что-то поздновато сегодня, Иван Петрович. День начался уже давно, а вы только-только меня нашли. В любом случае, в Посольский дворец я пока не хочу ехать и ночевать планирую на дворе Преображенского полка.

— Невозможно, Ваше императорское величество, Светлейший князь настоятельно требует, чтобы вы вернулись в Посольский дворец.

А это уже что-то новое. До сих пор, Меншиков редко что-то требовал от меня, да и послал за мной своего родственника, женатого на его внучатой племяннице.

— Я не собираюсь выполнять требования князя.

— Я вынужден буду настаивать, Ваше императорское величество.

В голосе Дашкова исчезло подобострастие и осталась только решимость и некоторое ехидство. Мои сопровождающие окружили меня со всех сторон и явно нервничали. Солдаты, преградившие нам дорогу, тоже хмурились и переглядывались. Некоторые спустили фузеи с плеча и держали их у ноги. Мгновения хватит, чтобы поднять и прицелиться. Очень похоже, что Меншиков решил посадить меня под арест. Не знаю, что задумал Светлейший князь и на что решится Дашков, но уступать мне сейчас нельзя.

— Я приказываю освободить мне дорогу, капитан.

— Сожалею, Петр Алексеевич, но у меня другое поручение.

— Да как ты смеешь не слушаться царского повеления! — не выдержав, заорал Иван Долгоруков, послав свою лошадь вперёд и наводя пистолет на преображенца.

Дальше события понеслись вскачь. Заржали лошади, солдаты задвигались, кто-то вскинул ружьё, и сильный толчок в плечо бросил меня на шею лошади. Только потом я услышал крик Никиты «Измена!» и ощутил раскалённую боль в руке. Загрохотали новые выстрелы и послышались нечленораздельные вопли. Кто-то ухватил моего коня за повод и дернул его вперед, сквозь строй. Я едва не свалился с седла, левая рука непослушно висела плетью и только в плече что-то остро жгло. Держась здоровой рукой за луку седла, краем глаза видел мелькавшие по сторонам дома. Ваня скакал впереди и тянул за собой моего жеребца. Сзади тоже слышен топот копыт, но кажется одной лошади. Выстрелы стихли, а мы свернули на Большую Морскую улицу. На мгновение притормозили, и Ваня подъехал ближе, с тревогой глядя на моё наверняка белое лицо и кровь на разорванном камзоле.

— Как ты Петя?