Не забыл написать и о том, какой сильный ураган пронесся в субботу 29 июня над Стародубом. Нет ни одной постройки, которую бы не раскрыл ветер, некоторые дома опрокинул совсем, а каланчу, колокольню с церкви отбросил на целый километр.
В заключение еще раз напомнил о своей просьбе написать о продаже дома, выразил уверенность, “что мы с вами сумеем договориться, а мне удастся осуществить свое желание - вернуться на родину.” Размашисто расписался и поставил дату: “7 июля 1963 года.”
Нет, не сбылась мечта Николая Поповского - по-прежнему он живет в соседнем районе. В 1994 году, когда я стал собирать материал для книги о первом выпуске Чернооковской ШКМ, написал ему, попросил рассказать, как прошли для него последние тридцать лет, ответа, жаль, не последовало.
Не смог списаться я и с еще одним товарищем по школе И.Г. Деменком. Не успел. В 1994 году мне сообщили: живет в Черноокове, заведует медицинским пунктом, в школьном музее висит его фотография, участника Великой Отечественной войны, орденоносца. А потом пришла скорбная весть: Ивана Григорьевича не стало.
При жизни ему немало выпало лиха. Чтобы проследить пройденный им жизненный путь, нам с Цыганком, тоже принимавшим деятельное участие в выяснении судьбы одноклассников, особого труда не составляло. Его пути-дорожки, петлявшие по необозримым просторам страны, удивительным образом пересекались с маршрутами Цыганка, сходились, расходились, снова сходились.
Когда осенью тридцать четвертого Цыганок, потерпев фиаско в Ленинграде, и, чтобы не возвращаться домой ни с чем “зацепился” за зоотехнический техникум в пригородном Слуцке, он написал об этом в Чернооков. Оттуда сразу же ему в поддержку в качестве абитуриентов направилось несколько наших собратьев по выпускному классу. Среди них был и Деменок. Но прижились там не все, а Деменок остался.
Три года жили они с Цыганком в одной общаге, по-братски делили краюшку и ту пополам, помогали друг другу перенести нескончаемое студенческое безденежье. А когда пришла пора распределения, обошлись с ними почти так же, как в популярной тогда песне: “Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону”. Цыганка в парусиновых босоножках направили в холодную Сибирь, в Иркутскую область, а Деменку предстояло охранять от болезней животноводческую отрасль в благодатном Краснодарском крае.
Но не долгой была разлука. Приближался день призыва в армию. Цыганок упредил военкомат - взял, да и поступил в Киевское военное училище связи. А вскоре туда, в древний град - Киев пожаловал и Деменок, и тоже поступил в военное училище, только в другое, военно-медицинское.
Редки и желанны короткие часы увольнения. Но когда они выпадали, друзьям доставляло великую радость прогуляться по Крещатику, полюбоваться Днепром с Владимирской горки.
Грянула война, оглушила грохотом бомбежек, разбила, разметала планы, мирные надежды. Цыганок успел к тому времени уже закончить училище и хоть немного покрасоваться в новенькой форме со скрипучими ремнями и двумя кубарями в петлицах, а Деменок все еще был курсантом. И оба попали в пекло боя на подступах к Киеву.
В ходе тех тяжелых боев оба попали в окружение. Но если для Цыганка пребывание на оккупированной территории исчислялось днями (о чем - рассказ впереди), то для Деменка - тяжким годом плена. Вел себя в лагере достойно, оказывал посильную медицинскую помощь товарищам, по несчастью.
А потом была радость освобождения. Военфельдшер Деменок занял свое место в боевом строю наступающей Красной Армии, участвовал во многих сражениях завершающего периода войны. За что удостоился награждения орденом Красной Звезды и медалями.
После демобилизации приехал в Чернооков, стал работать заведующим местным медпунктом. А вскоре, уволившись из армии, вернулся домой и майор запаса А.Цыганок. Друзья встретились вновь, на этот раз на родной земле, с которой начался их долгий, трудный путь по жизни.
Среди прошедших огненные версты одноклассников, кому всем чертям назло выпало счастье остаться живым в той кровавой бойне, мы видим и разбитного, голубоглазого паренька из Черноокова - Николая Шевцова. Но о нем - в следующей главе.
Глава 14. КРУТЫЕ ВИРАЖИ
Любит Николай Степанович в вечерний час, когда и дома, и за окном спадает накал дневных забот, посидеть за книгой. Накинет на плечи отороченную мехом домашнюю куртку, поудобнее устроится в кресле - и наступает благостное состояние умиротворенности. Мягкий свет настольной лампы под голубым абажуром золотистым кругом ложиться на плюшевую скатерть, на раскрытую книгу. Читает, и по воле автора переносится в мир бушующих людских страстей.
Вот и сейчас, раскрыв книгу на отмеченной закладкой странице, Николай Степанович углубился в чтение.
“...Поезд полз медленно, иногда его ход замирал. Проезжая дорога с отступающими войсками опять удалилась от полотна. Теперь из окон поезда были видны пригороды - избы, огороды, пастбища, обнесенные плетнем. Мелькнула какая-то дача - четыре опаленные белые стены без крыши, с пустыми глазницами окон. Какая-то деревня ярко пылала, и хлебное поле горело за нею - дымно, чадно...