— Игорёх, а перстень меняет характер?

Тот удивился:

— Не знаю… нет. А с чего вдруг?

Пришлось напомнить тот случай, когда он пригрозил меня убить, если трону артефакт. Макаркин растерянно заморгал и стал отнекиваться, мол, не было такого, не помнит.

— Не говорил я этого, — горячился он, — признайся, что ты соврал!

Игорь так искренне протестовал, что я подумал о провалах памяти: он тогда действительно был как одержимый.

Приятель вдруг разговорился, стал рассуждать, что артефактом может владеть только человек с сильной волей. Я хмыкнул: сильные люди сопрут бутылку спиртного из супермаркета безо всяких душевных терзаний.

— А я слабак, что ли?

— Не-ет, ты не слабак, но не выдержал бы, — загадочно ответил Макаркин.

— Чего не выдержал?

— Да всего, хотя бы кошмаров. Ко мне эта старуха покойная каждый день во сне приходила, замучила.

Я напрягся:

— А чего хотела?

— Ничего… — замялся Игорь, — просто пугала.

«Не выдержал бы»… Отчасти он оказался прав: я подумывал, что от кольца надо избавиться — старуха Мельникова стала являться наяву.

Я был дома один, завтракал на кухне кефиром с булкой, как вдруг услышал шаркающие шаги. Вернее, сначала дремавший на стуле кот вдруг проснулся, уставился в одну точку, сгорбился и распушился, став в два раза толще, зашипел. Послышался шорох, и возникла покойная Клавдия Фёдоровна. Она стояла у холодильника в своём длинном погребальном платье, сжимая в кулаке отрезанный палец.

— О-ох…

От этого стона у меня волосы зашевелились.

— Сыно-ок…

Я зажал уши руками, но плачущий голос проникал в мозг: «Сыно-ок, верни кольцо Анке…»