— Жермен, — сказала она наконец, — когда в последний раз ты видела обоих близнецов одновременно?
— Я помню это совершенно точно, — ответила Жермен. — Это было в тот день, когда они покинули дом, чтобы отправиться на учебу в колледж в сентябре, — дайте вспомнить, близнецы родились в тридцать седьмом, им было тогда восемнадцать — в тысяча девятьсот семидесятом. Бак Моусес отвез их в Фернандину на лодке деда.
Она потерла виски пальцами.
— Хэмиш, я помню, приехал в Принстон, а Кейр — нет. Мы ничего не знали о нем до самого Рождества, когда пришло письмо из Нью-Йорка. Мы с дедом почти сошли с ума, дожидаясь от него весточки. Дед направил на его поиски частных детективов.
Доктор Блейлок повернулся к Джеймсу Моусесу, слушавшему в полном молчании.
— Джеймс, твой дед когда-нибудь рассказывал тебе об этом?
— Нет, сэр.
Он был поражен не меньше, чем Жермен или Лиз.
— Итак, я полагаю, нам следует поехать и привезти Бака Моусеса сюда, в Дангнесс, — сказал Блейлок.
Бак Моусес сидел в кабинете Ангеса Драммонда, держа на коленях шляпу и вытирая пот шейным платком.
— Я не видел никого на свете, кто бы любил друг друга так сильно, как эти ребята, — сказал он, — пока на этот остров не приехала девочка.
— Я помню, — сказала Жермен. — Джилли какая-то, не могу припомнить ее фамилии. В тот год ее из Нью-Йорка привезла мать, чтобы она провела здесь август.
— Они влюбились в эту девчонку, — сказал Бак. — Оба. Влюбились в нее до смерти. Я никогда не видел их такими, за исключением того единственного раза.
— Что тогда произошло, Бак? — спросила Жермен, опуская руку на его плечо.
— Я приехал сюда, в Дангнесс, чтобы забрать их, отвезти в Фернандину и там посадить в такси до аэропорта. Они завтракали.
— Я помню, — сказала Жермен. — Мы попрощались с ними, дедушка и я. Они никак не хотели переодеваться в костюмы.
— Да, верно. На них были джинсы, и они заявили, что переоденутся в лодке. Когда мы сели в лодку, они между собой ужасно заспорили насчет этой красивой девчонки, как обычно спорят парни, затем начали драться. Я остановил лодку, но ничего не мог с ними поделать, я просто ничего не мог с ними поделать. Они сцепились и начали бороться, затем упали, и один из них больше уже никогда не пошевелился. Кровь выступила у него на затылке в том самом месте, которым он ударился о медную крепежную планку.
Бак закрыл глаза.
— А на планке остались его мозги.
— Кто из них ударился головой, Бак? — спросила Жермен наклоняясь к старику.