“Начался процесс быстрого распада центральной власти в империи, который чем дальше, тем больше усиливался. Все свидетельствовало об охватившей её растерянность – писал начальник столичного охранного отделения Герасимов, – указания отличались неопределенностью, сбивчивостью и противоречивостью. В атмосфере, существовавшей у нас в 1905 году, эти указания приводили почти к параличу… Власти нет. Нужно решиться пойти в ту или другую сторону – иначе все окончательно погибнет.”

Руководитель, это ведь не тот, кто руками водит. Хозяин – это не тот, кто “милостиво повелевать соизволит.” Хозяин – это тот кто имеет мужество принимать самые непопулярные решения, а не ждать, “когда оно само образуется” и не перекладывать бремя решений на плечи своих подданных. А если этого не происходит, то тогда рыба начинает гнить с головы, а государство – с правительства, хотя воняет больше всего почему-то от интеллигенции…

Люди, называющие себя русскими интеллигентами, слали приветственные открытки императору Японии. Дальновидные политики, для которых вовремя предать – значит предвидеть, искали контакты с японской разведкой.

В мае 1904 г. заведующий экспедицией РСДРП В. Д. Бонч-Бруевич обратился в газету «Хэймин Симбун» с просьбой помочь в переправке социал-демократической литературы русским военнопленным. Редактор «Хэймин Симбун» весьма сочувственно отнесся к этому предложению (письмо Бонч-Бруевича было даже опубликовано в одном из номеров газеты) и вскоре известил Ленина об отправке полученной литературы по назначению.

После поездки Юзефа Пилсудского в Японию активизировалась его боевая организация. Крупнейшей акцией польских социалистов стала Кровавая среда. В этот день в девятнадцати городах Царства Польского был проведён одновременный террористический акт, направленный на представителей российской власти и просто русских. В Варшаве в этот день пострадало около ста человек гражданского населения, пятьдесят полицейских и было убито около двухсот российских военнослужащих.

Маршал Джан-Джакопо Тривульцио (1448–1518) на вопрос Людовика XII, какие приготовления нужны для завоевания Миланского герцогства. ответил крылатой фразой, ошибочно приписываемой Наполеону: “Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги”. Смею утверждать, что у революции требования точно такие же. В канонической истории революция 1905 года, которая пылала на территории всей империи, всего за год сошла на нет и рассосалась, как только цели спонсоров были достигнуты и внешнее финансирование остановлено.

Теперь же, после памятной встречи в лондонском клубе для джентльменов, деньги на дело революции в России пошли полноводной рекой. В занимавшееся пламя войны с самодержавием анонимные “кочегары” с берегов Темзы щедро подбрасывали уголька. катализируя не только саму революцию, но и трагические события, ей сопутствующие. Поэтому, с опережением, не в 1917 м, а уже в 1904 м в империи взрывообразно рос сепаратизм и окраинный национализм под одинаковым лозунгом:

Смерть русским!

Весь ХХ век во время революций так называемые окраинные народности, что в Российской империи, что в СССР, боролись за свою национальную идентичность чрезвычайно примитивно и однообразно – вырезая, выдавливая или каким-то образом ущемляя русское население.

Причем оправдание при этом находится самое что ни на есть революционное:

В своей книге “Социализм и война” революционный вождь пролетариата Ульянов-Ленин назвал Россию колониальной державой № 2 (После Британии), а русских (великороссов) – главными угнетателями планеты.

«Нигде в мире нет такого угнетения большинства населения страны, как в России: великороссы составляют только 43 % населения, т. е. менее половины, а все остальные бесправны, как инородцы. Из 170 миллионов населения России около 100 миллионов угнетены и бесправны».

«Теперь на двух великороссов в России приходится от двух до трех бесправных “инородцев”…»

«Возможность угнетать и грабить чужие народы укрепляет экономический застой, ибо вместо развития производительных сил источником доходов является нередко полуфеодальная эксплуатация “инородцев”» – писал, вещал и убеждал неистовый Ильич.

По вопросу угнетателей-великороссов, Владимир Ильич был чрезвычайно последователен. Гораздо последовательнее, чем по вопросу "Земли-крестьянам" и "Власти – Советам". Практически в каждой работе по национальному вопросу он рефреном повторяет «Великоросы в России нация угнетающая…» («О праве наций на самоопределение»).

Что же это было за угнетение? Каким образом русский крестьянин и рабочий грабили и угнетали инородцев?

В 1890-х годах государство тратило на Кавказ до 45 млн руб. в год, а получало только 18 млн: естественно, дефицит в 27 млн покрывала Великороссия.

В рапорте управляющего Бакинской казенной палатой А.А. Пушкарева (начало 80-х годов) говорится: «Несравненно богатейшие жители Закавказского края по сравнению с какой-нибудь Новгородской или Псковской губерниями, жители которых едят хлеб с мякиной, платят вчетверо меньше, в то время как голодный мужик северных губерний обязывается платить за богатых жителей Закавказья все не покрываемые местными доходами потребности по смете гражданского управления, не считая военной».

С 1868-го по 1881 год из Туркестана (Казахстан, Узбекистан, Туркмения, Киргизия, Таджикистан) в Государственное казначейство поступило около 54,7 млн рублей дохода, а израсходовано на него – 140,6 млн, то есть почти в три раза больше. Разницу, как говорилось в отчете ревизии 1882-1883 годов, Туркестанский край «изъял» за «счет податных сил русского народа». В 1879 году полковник А.Н. Куропаткин (будущий министр) сообщал в отчете Военному министерству: «Оседлое население Туркестанского края по своему экономическому положению стоит в значительно лучших условиях, чем земледельческое население России, но участвует в платеже всех прямых и в особенности косвенных сборов в гораздо слабейшей пропорции, чем русское население».

В 1868–1871 годах русские центральные земледельческие районы, приносившие 10,39 % дохода, расходовали только 4,6 % от общего бюджета, а в 1879–1881 годах показатели доходов и расходов были 11,1 и 5,42 % соответственно. Центральный промышленный район давал бюджету в 1868–1871 годах 6,2 % дохода, а расходов на него приходилось 3,3 %, в 1879–1881 годах эти показатели составляли 6,34 и 2,83 %.