— Прозрение. — Шепнул я, так как не видел контура, и мне показалось, что они стали в разы тусклее, еще одна активация зрения мне помогла. И хоть я с трудом различал все линии этого лабиринта, но все же переступил первую энергетическую линию.

Пробираться сквозь контуры было очень неудобно из-за веса бурдюка и мешка с мясом, но бросить я их уже не мог из-за своей жадности Я видел свои еле видимые следы, которые практически сразу уничтожал ветер.

— Правее ногу. — Тихо проговорил в ночи шипящий голос, от чего я замер и не поставил ногу между силовыми линями контура, так и стоя на одной ноге с весом на плечах почти трети моего веса, а голос продолжил звучать в ночи. — Ты же не хочешь перебудить весь лагерь? Так что ступай аккуратнее.

В моей руке мелькнул кинжал, но я не знал где источник голоса, я не видел говорящего. Да, он был очень близок, но я слышал только голос, и сейчас пытался практически, не глядя, продолжить свой путь, ориентируясь по памяти, ступал между силовыми линиями контура.

— Даже не спросишь, как я понял, что именно это твой родной язык? — Вновь прозвучал шипящий голос, и я увидел, наконец, Кхарга, что стоял в двух метрах от меня, опираясь на посох, на вершине которого был череп какой-то рогатой и зубастой твари. — Не хочешь говорить, так значит, я буду говорить. Орнамент на твоей рубахе северного народа я не перепутаю, но вот мне интересно, что здесь делает такой странный смесок восточной и северной крови?

Я не ответил ему и не стал метать свой нож так как, во-первых я бы с таким грузом на плечах никогда бы и не попал. А во вторых, моя левая нога уже вышла из контура и один резкий прыжок и я уже буду волен бежать во всю прыть. И будет плевать, как по вышивке на моей рубашке, которую сделала мама, он смог определить, что это северный орнамент, а не восточный.

— Нет, друг мой. — Посмеялся Кхарг и снял всё же ткань, что скрывала от меня его лицо. — Я не могу дать тебе так просто уйти с чужим.

Я взглянул на Кхарга, который оказался стариком, он был похож на ящера — узкие змеиные глаза и практически незаметный приплюснутый нос с отсутствующими губами. И только глубокие морщины на лысом черепе давали мне возможность понять, что он старик, хоть я и не видел ни одного Кхарга, кроме него.

Мой кинжал полетел в старика, но был легко отбит посохом, слегка зависнув в воздухе, словно столкнулся со стеной, но я и не рассчитывал, что я смогу попасть в него. Я надеялся, что он потеряет со мной зрительный контакт.

— Хье карадуто сьято! — Прокричал сквозь смех старик, когда не увидел меня там, где я мгновение назад стоял. — Ха-ха-ха, смесок, беги! Беги! У тебя есть время до рассвета! А после Кхарги выйдут на охоту!

Я не слышал, что кричал мне дальше старик, так как я несся по песчаным барханам к месту, где я закопал свои вещи. Я прекрасно понимал, что старик выполнит свою угрозу, и даже то, что я не оставляю сейчас следов, не поможет мне. И как мне когда-то говорил мой отец, сейчас мое главное оружие — это быстрые ноги.

Выкопав белое платье и глотнув из бурдюка живительной влаги, в которой был привкус вина, я посмотрел на слегка светлеющую полоску горизонта. А со стороны лагеря послышались громкие крики.

— Вода есть. — Хмуро проговорил я, сортируя свои вещи таким образом, чтобы если потребуется, выкинуть. — И она ценнее всего, что у меня есть.

Выпив ещё один глоток воды, я помчался по песчаным барханам что было сил, так как только скорость меня могла спасти. Да, сейчас мои следы заметал утренний ветер, но как только лучи солнца начнут касаться моего тела, то ни о какой маскировке не может быть и речи. Ни одна тень не сможет долго быть во тьме, когда повсюду солнце, и сейчас чувствуя, как болят мои ноги, я бежал что было сил. Я надеялся на то, что смогу оторваться от преследователей на достаточное расстояние, и смогу затеряться у подножия одного из барханов.

Когда солнце начало подыматься я почувствовал, как вздрогнули пески, как послышался сквозь вой ветра крики десятков охотников.

— Охота началась. — Поражённо проговорил я, оглянувшись назад. Там, среди барханов, на десятки метров возвышался столб песка, на котором стояла еле видимая фигура встреченного мною ночью старика, который что-то крича, указывал посохом в мою сторону.

Мое сердце начала захватывать паника, так как я понял, в чей лагерь я проник, и кто теперь будет охотиться за моей свободой. Песчаные маги были не редкостью в этом мире, но мама всегда говорила, что они живут по иным законам и встретить их даже в пустынях в радость. Миуюки говорила, что в пустынях они полноправные властители и были приравнены к аристократии, и их не интересуют проблемы простых смертных. И именно поэтому как я подозревал, они решили сыграть со мной в игру. Старик, как я был уверен, знал о моём приближение к лагерю, ведь я создавал вибрацию, ступая на песок. И именно это заинтересовало того дозорного с ящером, но старик, увидев что я просто ребенок, который пришел за водой, решил не тревожить своих учеников. А поняв, что я тень, то наверняка решил провести интересную тренировку, приближенную к боевой, в которой за место учебной цели буду я.

Сев на песок, я полез в свой мешок, и, достав платье мертвой королевы с её побрякушками, разложил это все на песке. Нет, я не собирался оставлять в качестве платы свои трофеи, добытые в неравном бою. Я понимал, что простым платьем это не могло быть, да и моя покровительница вскользь намекнула на это.

Песок стелился под ногами, а пот, что пять минут назад застилал мои глаза, пропал. Тяжесть воды и мяса, как и остальные вещи, практически не чувствовалась. Все же стоило рискнуть, и как бы это ни было смешно, я бежал сейчас словно ветер, ни чувствуя, ни усталости, ни тяжести своего груза. Позади то и дело поднимались столбы песка, на которых стояли ученики встреченного мною мага.

Они что-то кричали и устремлялись за мной, скользя по песку, словно по воде, а за ними поднимались целые пыльные облака. И я видел, как они натягивали свои луки и готовили свои посохи, чтобы выпустить в меня заклятье.