Талиси рассказывала нам с Сурой про истинных теней, в основном Суре, а не мне, так как у неё есть предпосылки стать тенью, и даже та, что родилась в вечном сумраке подгорных королевств, где кипит жизнь, отговаривала свою дочь от этого пути. Дело в том, что, оставшись в тени, тьма одарит тебя своими дарами — силой, ночным зрением, скрытностью нового порядка, да и с существами, живущими в ночи, станет легче договориться, либо скрыться от них. Только вот с дарами ты получишь и уязвимости — в дневном свете ты станешь слаб, и зрение будет хуже, чем ночью, ну и самое главное, раздражимость и ненависть к дневным разумным. Ожоги от самого слабого лучика солнца — это мелочи по сравнению с тем, что разумный потеряет интерес к тем, кому не вредит солнечный свет. И он, как говорила Талиси, устремится в подгорные царства, где жизнь совершенно иная, чем тут, на поверхности.

Я не хотел жить во тьме, и поэтому помня слова Талиси о том, что с этого пути легко свернуть, начал действовать. Просто надо пересилить свою ненависть к свету на начальной стадии, которая только в начале чувствуется, как раздражение. И только потом будет приносить ожоги, и слепоту, когда ты примешь путь истинной тени. Отец имел множество специализаций, но ни когда не переходил на новый порядок, хотя он чувствовал развилку, как он говорил, когда ступишь на один путь, то получишь больше проблем, чем возможностей. Поэтому и я решил, что путь тени будет не основным моим путем, а одним из путей по которым я пойду, если конечно во мне не проснется дар мага.

Обследование форта, а также сбор своего главного трофея заняло у меня времени до полудня. Под палящим солнцем мне было практически больно, но я, сжав зубы, продолжал свои нехитрые дела. Королева уже была не так страшна, как ночью, теперь она горка белесых костей и когда-то шикарное белое платье. Все было обыскано, рассортировано, и оставлено ожидать моего решения, так как были более неотложные дела.

Я увидел непуганых ящериц, что укрывались в тени, и так как я обучался метанию ножей, то смог добыть двух ящериц точным броском кинжалов. Обед бы противен на вкус, но я не был привередлив, тем более повышение уровня вновь стало перестраивать мой юный организм. И как я подозреваю, что путь истинной тени — это только первый отголосок, и я знал, что можно идти по многим путям, как мой отец, правда профессионалом в каждом не стать.

Мысли о родных я старательно отсекал, как и воспоминания о моих снах, которые тоже пытался забывать. Я твердил себе, что жив и все еще не потеряно, я вернусь домой, просто мне надо очень постараться, чтобы не умереть в песках, и не стать рабом, а по рассказам моего отца я знал, что даже в городах пустыней свободный утром может вечером стать рабом. Так как в пустынях не может быть свободных людей — они принадлежат кому-нибудь, правителю, своему господину, своему мужу либо отцу. Свобода считалась дурачеством иностранцев, которые как только отвлекутся, потеряют ее, ощутив на своей шее ошейник, либо рунную печать вассалитета на затылке.

А рабство не лучше смерти посреди песков, и потому я должен быть крайне собран и осторожен, ибо я сейчас слабый в мире сильных рабовладельцев.

— Ещё повоюем. — С улыбкой я проговорил, очистив свои кинжалы и готовясь к походу через пустыню.

У подножия скалы был большой источник воды, и повсюду росла зелень, но я не стал туда спускаться. Так как внизу лежали три ящера, копии тех, что я съел, только размером с лошадь. И были они в засаде, и потому я воспользовался лужами после ливня, которые были в небольшом углублении, что пару веков назад было лестницей вглубь скалы. Но теперь кроме луж здесь ничего не было полезного. Я спокойно набрал воды в три бутылька, очень тщательно промыв бутылку из под черного яда. Не забыл я и о белом вонючем и грязном платье, которое я тщательно простирал как смог, ведь ему придется побыть моим вещевым мешком. Аккуратно спрятав основные большие и тяжелые кости мертвой королевы, я взял всего лишь пару костей и положил в мешок вместе с остальными украшениями, которые трогал очень осторожно. Небольшая диадема из белого золота, десять колец и ожерелье из пятидесяти двух странных кристаллов упали в мешок из платья.

Проклятья на них не наблюдалось, а прозрение не видело в них не капли энергии, рун или заклинаний.

После обеда, доев ящерицу, которая воняла страшно и сырой была просто противна на вкус, я лег спать, так как с закатом я вновь ступлю на путь тени и попытаюсь пересечь эту пустыню.

Как заставить себя сомкнуть глаза, когда пережил такое, что и не снилось и в страшном сне? Все тело болело, а раны на руках все не хотели заживать, несмотря на то, что я их аккуратно перебинтовал, найдя небольшую ткань, подходящую для бинта, в поясе.

Я обдумывал свою незавидную судьбу до самого заката, и когда опустились сумерки, побрёл, постоянно оглядываясь по сторонам, вниз со скалы. Ящеры уже убили кого-то большого, что вылез прямо из песка у подножия скалы, и теперь к этой кровавой трапезе неслись все хищники в округе.

Но меня они не замечали, либо я им был не интересен, а я совершал каждый шаг с осторожностью, как будто вновь в катакомбах. Пустыня оживала ночью, и мне показалось идти ночью по песчаным барханам не лучшая идея, когда в метре от меня целый многотонный бархан начал движение, и со скоростью бегущего человека начал удаляться от меня, словно плывя по песку.

— Меня не должны заметить, иначе сожрут — Пораженно проговорил я, смотря как в свете ночных светил по пустыне двигаются десятки барханов, и я был уверен что песок не мог быть живым. Это чудовищ скрывает песок, и я был рад, что я им не интересен, ведь если верить рассказам отца — это могли быть только гигантские песчаные черви в брачный сезон, о которых я с малого возраста не верил.

Конец главы.