Солнце освещала своими первыми лучами наш дом, а я уже стараясь не шуметь вместе с отцом собирался в кузню. Астрид заворочалась в своей кровати, а отец шикнул на меня, чтобы я был немного потише. Мама уже ушла ещё потемну принимать роды в селении, и серьёзный разговор насчет Серого хоть не надолго, но отложился.

Это когда я искал Серого в ночи, даже не подумал о том, что заставлять ребенка в одиночку искать опасного хищника та ещё выходка. И поэтому я недолго удивлялся, когда после того как Серый после двух часов уговоров, дался обняться и я смог одеть ошейник, из кустов появился с взведенным арбалетом, отец.

−Молодец сынок. — Улыбнулся он мне. — А теперь, Альмонд, слушай внимательно. Завтра мама будет очень сильно ругаться по подводу привязки к тебе волка, но ты стой на своем и ни в коем случае не снимай ошейник две недели, пока привязка не завершится! Понял меня?

− Да папа. − Проговорил я, смотря на немного заторможённого волка, который после того как я на него надел ошейник все норовил лечь на землю. — С ним все хорошо?

− Все с ним прекрасно, он учится сейчас, ошейник пытается ему объяснить повадки людей и обучить его понимать наш разговор. — Спокойно проговорил Альрик и позвав волка мы неспешно, еле разбирая дорогу, пошли домой.

− Он стал моим рабом? — произнес я очевидное.

− Нет, ошейник подчинения работает по-другому. — Ответил мой отец со вздохом и невзначай потер свою шею. — Первые часы рабская метка ломает волю, боль при этом такая, что хочется умереть, но ошейник не даст умереть. А то что на волке, то это обучающий ошейник питомца, или сокращенно пета.

Папа весь путь до дома объяснял, что именно я наделал, когда одел ошейник на Серого — без разрешения волка ошейник бы не застегнулся, и если серый решит расторгнуть контракт, то ошейник спадет с его шеи. Но все это было не важно, теперь у меня есть друг, за которым надо как ухаживать, так и общаться, и обучать, и пока на нем ошейник я должен показать ему, что вместе нам будет хорошо.

Дома нас встретила угрюмая мама, она мельком посмотрела на волка в ошейнике и кинула в угол овечью шубу.

− Его место там. Альмонд, убери в сундуки все волчьи шкуры — не оскорбляй своего пета. — Угрюмо проговорила мама и, уходя к своей кровати, указала на стол — Ужин на столе. Альрик, тебе придется объясниться завтра, почему на этой облезлой шавке мой ошейник второго порядка.

Вот именно из-за слов мамы мы сейчас спешно собирались в кузню. Альрик очень не хотел в одиночку противостоять Миуюки и как он надеялся, та не прибьет его в кузне.

Серый, что лежал на овечьей шкуре выглядел лучше, его лапа была забинтована, и это сделала Миуюки. Шерсть также блестела, мама чем-то её смазала, а глаза волка перестали быть стеклянными.

− Как ты, Серый? — Спросил его я.

Волк тяжело встал со своего места и, ткнув меня своей головой в живот, не сильно и печально вздохнул.

− Пойдем — Тихо проговорил отец и, помахав волку, чтобы он пошел с нами, мы вышли из дома.

Странно было понять то, что мне объяснил вчера отец. В моём мире я не играл в компьютерные игры, в юности я пил водку, бил морды. Потом была армия, было оружие, из которого я стрелял не только в армии, но в моей жизни не было кроме карт и нард игр. А то, что мне рассказывал отец по поводу петов, привязке и обучения, мне больше напоминали те игры, в которые играли мои дети.

Уровни, что получали маги и сверхлюди этого мира, также напоминало игры, в которых я ничего не знал, но копаясь в своей памяти, я убеждался — все это очень похоже. Уровни, которые для многих ничего не значат, были и в играх и здесь. И они были важны даже иногда больше, чем положение на социальной лестнице.

Я шел за отцом смотря на механические движения Серого, словно он был не живым, и им управляла программа. Но и я не самый тупой во вселенной, и всю эту ночь обдумывал, насколько возможно в плеяде миров, чтобы был мир похожий на те игры, которые создавали в моем прошлом мире.

Всему было виной слово, которое произнес мой отец, а потом и мама. Петом гордился мой сын. Он рассказывал мне о нём в тот день, когда я чуть не решился на суицид. Он мне даже пытался объяснить, как в неё играть, и про уровни и классы я вспомнил. И мое мировосприятие, как и психика, пошатнулись. Я вспомнил про подпись на документах «Разрешение на проведение научных экспериментов над моими останками». И теперь я не знал, как жить. Я поверил в перерождение, я поверил в сверхсилу, я верю в странный мир соединенный порталами. Но вот знакомый мне жаргон заставил меня засомневаться в реальности этого мира. И есть единственный способ это проверить, который либо остановит игру, либо я умру окончательно.

− Альмонд, что ты так грустен? — Спросил меня отец, разжигая огонь в печи. — Я думал ты рвался в кузницу, а если это из-за этого волка, то не раб он, он друг.