44

Иол, нынешняя столица Мавретании, в будущем получит имя Шершель. В последний раз возле этого порта я бывал, служа под британским флагом, гонял алжирских пиратов, имевших здесь базу. Теперь наведался под римским флагом и, если можно так выразиться, с обратной миссией. Основали город финикийцы, у которых его отобрали карфагеняне, после разгрома которых римлянами в этих краях стали править аборигены. Впрочем, как заверил меня Ганнон Стритан, царь Бокх карфагенянин на три четверти или даже больше. У моего деверя все знатные люди имеют карфагенские крови или хотя бы жену-карфагенянку, как я, например.

Вчера в конце дня моя трирема прошла мимо Иола с востока на запад и на большом удалении от берега. Это была разведочная миссия. Уже изобрели подзорные трубы, не складывающиеся и не шибко мощные, но с помощью такой, взятой у Ганнона Стритана, я сумел разглядеть на берегу под городскими стенами шесть торговых галер. Вокруг них суетились люди. Значит, грузили или разгружали. Наверняка видели нас и идентифицировали, как римское военной судно. Надеюсь, что нас приняли за спешивших по своим делам, что мы никого не вспугнули.

Когда стемнело, пошли в обратную сторону по компасу, который по моим чертежам сделали зимой два мастера в Мизене. Научить рулевых пользоваться им оказалось не менее сложным, чем изготовить. Пока что такой прибор местным каботажникам ни к чему, и до этой ночи смотрели на него с пренебрежением. Когда я в кромешной тьме, а было новолуние, привел трирему к тому месту, где нас ждала флотилия, даже деверь стал смотреть на меня, как на имеющего прямой контакт с Нептуном. Про Феста Икция и говорить нечего. Все сомнения, которые были у старшего центуриона по поводу предстоящей операции, испарились, когда увидел, как из темноты появилась трирема «Беспощадная» и приткнулась к берегу рядом с его квадриремой.

— Сейчас мои люди перекусят и отдохнут немного, после чего отправляемся все, — поставил я в известность.

— А подождать до утра никак? — с надеждой спросил Фест Икций.

Римляне тоже боятся ночных злых духов, а уж в море по темноте не сунутся по своей воле. Разве что жажда наживы погонит.

— Никак, — отрезал я. — Утром нас увидят издалека и успеют принять меры.

Моя трирема ушла в темноту первой. На корме у нее два горящих фонаря. По одному кормовому фонарю и у остальных судов. Ориентируясь по этим огонькам, флотилия выстраивается в кривую линию и неспешным, так сказать, экономичным ходом следует на запад. В строю были квадрирема, две триремы и пять либурн. Остальные гребные суда вместе с «круглыми» ушли в Мизен и Рим, увозя почту и пассажиров, в том числе пришедших с моим отрядом из Замы.

Часа через три увидели огни Иола. Один горел на надвратной башне, стоявшей на берегу моря, служил маяком для рыбаков, отправившихся на ночной лов, еще два — где-то внутри города и с непонятной мне целью. Предположил бы, что это створные знаки, только зачем они рыбакам?! Подходы к городу глубоководные, безопасные. Мы вышли на траверз маяка, легли в дрейф. Ночь была тихая. Где-то неподалеку переговаривались рыбаки. Звуки хорошо распространялись по воде, и казалось, что говорят где-то совсем рядом. Наверное, заметили нас, точнее, услышали, и теперь решают, кто мы такие и зачем пожаловали сюда?

В час между волком и собакой, когда было еще темно, но небо уже начало сереть, я дал приказ всем следовать к берегу. Пока догребли, можно уже было различить суда на берегу под городскими стенами. Перед выходом в море я каждому кормчему объяснил, куда именно должен пристать: одна половина с восточной стороны, другая с западной, чтобы охватить с двух сторон, не дать разбежаться экипажам купеческих галер. Как обычно, оказалось, что кормчие и сами с усами, не хуже меня знают, что делать. В итоге к восточному, ближнему края подошли два лишних судна и, как следствие, на две меньше к западному. Это не сильно помешало. На купеческих галерах не сразу поняли, кто это приперся в темноте.