Он самым наглым образом соврал.
– Простите, – сказал Миша, – у него умерла мама.
Врач чуть наклонил голову, смотря Мише точно в глаза.
Миша почувствовал, как в глазах защипало. Может, что-то попало? Или этот доктор мог одним взглядом вызывать у людей слезы?
– Он тогда был маленький, – продолжил Миша, не в силах выдерживать паузу, ему казалось, что если он что-нибудь не скажет, то взорвется, – мне кажется, что он не особенно понял, что произошло. Он ее помнит, но… Он не успел к ней привыкнуть так, как я…
– И как вы, именно вы, а не Тима, с этим справились?
– Было тяжело, но он ради сына я не показывал, как мне плохо. Не хотел передавать ему свое настроение. Дети как губка, все впитают. Я очень старался, из кожи вон лез. И не зря, ведь последние полгода выдались чудесными. У нас появился новый дом, у меня – хорошая работа, а у Тимки друзья Анжела и… Виталька. Тот самый, который погиб.
Доктор кивнул.
– Скажите мне, Михаил, а были есть ли у вас в роду кто-нибудь, кто страдал от душевных расстройств?
Мишу как током ударило.
– Нет, у меня не было. Но моя жена…
Он запнулся. И на лице появилось затравленное выражение.
– Вы можете рассказать? – спросил доктор. – Я не настаиваю, но если сумеете, то это поможет делу.
– Моя жена… Вика… Когда Тимке был годик, у нее появилось навязчивое ощущение, что внутри что-то болит. То ли желудок, то ли печень. Поначалу боли были слабые, но со временем они усиливались. Сначала она не жаловалась, просто иногда выглядела уставшей, и у нее возникала апатия в эти периоды. Но со временем она изменилась. Я видел, что она страдает. Я поговорил с ней, и она рассказала, что ей кажется, будто что-то внутри нее растет и пожирает ее. Медленно, но неотступно. Я пришел в ужас и отправил ее на обследование. Врачи сделали анализы, они продержали ее в больнице несколько дней, но единственное, что они нашли, – это железное здоровье моей Вики. Она была как младенец. Никаких болячек. Даже не верится. Тогда ее направили к психотерапевту. Моя жена рассказала про беспричинные боли, и этот доктор…
Последнее слово Миша произнес с нажимом. Будто он хотел, чтобы от его слов чья-то шея хрустнула, как карандаш.
– Этот доктор назначил ей таблетки.
– Какие? – спросил Витязь.
– Я не помню название, но это было не обезболивающее средство, а успокоительное. Я был рад тому, что Вика больше не чувствовала боли, но не очень обрадовался тому, что помогают ей в этом таблетки. Но боли отпустили, и это принесло в наш дом прежнее счастье. Правда, ненадолго. Таблетки, как и наркотики, перестали помогать. И Вика начала закидываться горстями, прямо как дети едят конфеты. Боли вернулись, и она стала просыпаться от них по ночам, ходила по дому как призрак, стонала, плакала и снова закидывалась таблетками. Грудью она перестала кормить Тимку, после того как стала принимать препарат. Мы кормили сына смесями. Сначала он болел, плакал, но потом привык. Привык, как и Вика к таблеткам. Она сходила с ума. Медленно, но верно. Перестала работать. Она была фрилансером, делала проекты на дому, чертила разные схемы, планы в «Автокаде». По рецепту ей была положена упаковка в месяц, но она съедала ее за неделю и снова бежала к доктору, просила, вымогала, умоляла выписать ей новые. А он выписывал!
– Вопиющая некомпетентность, – сказал Витязь, – но простите, что прервал. Продолжайте.
– Я про это не знал. Но я видел, что с ней происходит. Она выглядела как наркоманка. Она превратилась из любящей веселой женщины в нервную сумасшедшую старуху. Она постарела лет на тридцать. Все время стонала, иногда кричала, заперевшись в ванной или в туалете. Ее тошнило, она не ела, она похудела, как анорексичка. Волосы ее спутались, стали сухими, как солома. Она перестала ухаживать за Тимкой, на меня не обращала внимания. Она только бродила по дому и выла.