Она закричала в трубку. Миша отстранился от динамика телефона.
– Какого черта ты не отвечаешь на звонки? Забирай своего чокнутого сына! Пока я не вызвала полицию! Слышишь? Твой недомерок напал на мою дочь и избил ее. Вова связал его, но он орет на весь дом, как будто это
Что-то внутри Миши надломилось. Последняя балка, держащая мост благоразумия.
– Сейчас я приеду, – сказал он и положил трубку, не обратив внимания на то, что на экране больше десяти пропущенных.
Кто-то поднимался по ступенькам на крыльце.
Миша направился к прихожей, полный решимости прогнать своего брата прямо с порога, но потом остановился.
Все летит в ад. Сын сходит с ума, дом разваливается. А Тошик танцует на руинах, припевает, закуривает сигару победителя, сплевывает на дымящиеся останки и произносит:
– Ах ты, мерзкий гандон, – прошептал Миша сквозь зубы. Он выключил свет, прошел на кухню, открыл шкаф и нащупал в темноте то, что искал.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась тень. Она неуклюже ступила в прихожую, чертыхаясь и кряхтя. Этот человек не привык искать в этом доме выключатель, поэтому его рука долго шарила по стене.
Миша смотрел из угла кухни на гостя и думал, что дом поможет укрыть следы. Дом все устроит. После все наладится, как было осенью. Как же он скучал по тем хорошим переменам и как же ненавидел это зло, что принес в его дом старший брат.
Правильно сказала Тамара, она знала, что к чему. Она была одинокой женщиной. И она никогда не говорила, что случилось с ее мужем. Она была счастливой одинокой старушкой, и никто не говорил о ней ничего плохого и никаких слухов не пускал. Как-то раз Миша спросил у кого-то из знакомых – возможно, у Таи, она была знатной сплетницей, – знает ли она мужа тети Тамары или что с ним произошло? Она сказала, что он был так себе мужем и однажды просто исчез из ее жизни. Больше ничего. Ни слухов, ни домыслов, ни сплетен. Кристальная чистота. Нет его, и хрен с ним.
Теперь Миша понял. Он сжал рукоять сильнее.
– Я видел свет в окне, – сказала тень, – а теперь его… черт! И как это понимать?