А потом свет погас. Наступила кромешная темнота.

– Сокол! – тихо пискнула Мышка и протянула руки туда, где он стоял.

– Не двигайся, – ответил напарник, и через несколько томительных мгновений, она почувствовала его руку на своем плече.

Не выдержав, она обняла его, прижавшись к нему всем телом.

Мир стал абсолютно пустым, но в этой пустоте у Мышки оставалось тепло тела напарника, его запах и его дыхание.

Пустой мир – идеален, и теперь Мышка это знала наверняка. Воспоминания о затянутом пеленой наркотического воздействия дне в мире Нардин начинали к ней возвращаться.

Но Сокол все испортил, сказав страшное:

– Мышка… кажется, я больше не слышу «зова». Совсем…

Мышка застыла. Эта новость ударила обухом по голове, заставив испугаться по-настоящему. У нее тоже нет «зова», она и не слышала его в мире Харо. Вся надежда была на Сокола, но теперь… Что им делать? Судя по объявлению, отключение электричества – плановое, а значит, освещение когда-нибудь включат. Да, немного тревожила фраза про закрытые двери, но истинный ужас Мышка испытала только сейчас. Как им найти «этих», если они не знают даже примерного направления? Что происходит, вообще?

Мышка почувствовала нервный зуд в области шеи. По спине побежали мурашки, а когда, спустя пару мгновений за дверью началось какое-то копошение, она едва не сошла с ума от ужаса.

– Т-ты это слышишь? – тихонько прошептала она.

Напарник шевельнулся. Он нашел ее руку, и крепко сжал.

– Слышу, – ответил он. – Вот почему было напоминание о закрытии дверей. Ничего, я хорошо ее заблокировал.

Мышка почувствовала, что ее губы дрожат. Она-то понимала, что Сокол просто пытается ее приободрить. Единственное препятствие тому, что там копошится и стрекочет – хлипкая дверь и придвинутый к ней чан с водой. А вдруг нечто окажется сильным? Крупным?

Копошение прекратилось на несколько мгновений, а потом возобновилось с новой силой. А еще Мышке показалось, что звуки раздаются не только со стороны двери, но и от противоположной стены. Казалось, что кто-то тяжело дышит там, чуть вдалеке.

– Давай… давай сделаем винтовки с фонариками, – боясь даже дышать, предложила Мышка. – Может, эти твари боятся света?

– Давай, – согласился напарник. Он отстранился от нее, и Мышка материализовала в руке тяжелую снайперскую винтовку. Встроенный фонарь выхватил из тьмы бледное лицо Сокола, затем разбитый пол, а затем и жуткие очертания существа, лезущего дыры в противоположной стене. Существо больше всего напоминало жуткого карлика, крепко переболевшего сифилисом: тонкие плечики, вытянутые руки, покрытые синими волдырями, лысый череп, сочащиеся гноем глаза, проваленный нос и оскаленный в жуткой улыбке рот. Существо, очевидно, застряло, но не собиралось сдаваться.

Мышка тоже не собиралась ждать, пока это вылезет полностью. Она прицелилась, и выстрелила карлику в голову. К ее удивлению, карлик не затих. Он пронзительно закричал, и его голос был похож на вой баньши, скрип петель и свист ветра одновременно. Звук был настолько громким, что Мышка почувствовала, как у нее закладывает уши. Выстрел Сокола был в глаз, следующий – в рот, а следующий – в горло. И только тогда существо обмякло, затихнув навсегда. Из ран его потекла кровь, в свете фонариков кажущаяся совершенно черной.

В комнате повис запах кислятины, железа и желчи.

– Что это такое? Это же… не местный житель, правда? – Мышка заметила, что несколько капелек крови попали ей на лицо. Брезгливо вытерев их тыльной стороной ладони, она продолжила: – Местные же не так выглядят… но это же тоже похоже на человека… Сокол… куда мы попали, черт возьми?