Она подошла к зеркалу и критически оглядела себя. Низкорослая ничем не примечательная женщина со шрамом на щеке, не чета Голубке! Да, Сокол отзывался о патрульной пренебрежительно, но теперь Мышка понимала, что это все было для маскировки. Наверное, Сокол что-то испытывает к Голубке, и просто не хочет, чтобы все об этом знали.

Все-таки Голубка – первая красавица Патруля.

Было обидно. Мышка знала, что яркая патрульная «собирает мужчин». Эта женщина была из тех, кто любит секс ради секса, и ей все равно, что за мужчина рядом. Сокол наверняка об этом знал и лишь поэтому так долго сопротивлялся. Но в один прекрасный момент чувства выходят из-под контроля.

Вот Сокол и не сдержался.

Захотелось стать такой же, как Голубка. Такой же яркой, красивой, привлекающей к себе внимание. Чего уж говорить, даже одеваясь сплошь в красное и нося корону из красных же волос Мышка все равно оставалась невзрачной. Может, стоит быть откровеннее? Декольте – глубже, юбка – короче… а не рядиться в вечные платья в пол, пусть и ярко-красные.

Поздно. Слишком поздно. Им осталась неделя. Да, они могут растянуть эту неделю на месяцы, если не смогут сразу найти «этих». Но это может погубить целый мир, и Мышка понимала, что на это не пойдет. Люди не должны страдать от того, что она оказалась настолько тупой. Полтора века она провела рядом с этим человеком! За полтора века можно было бы и понять, что значит ее вечная щемящая нежность, когда она думает о напарнике.

Может быть, все дело в том, что когда она жила в родном мире, ей так и не удалось полюбить по-настоящему? Мелкие интрижки не в счет, как и первая влюбленность в возрасте двенадцати лет.

Она просто не распознала это чувство. Потому что не знала, как оно выглядит. Она считала Сокола другом, и была уверена, что большего между ними и быть не может!

Как она могла умудриться проморгать собственную любовь!

Так и не решившись ничего изменить, Мышка материализовала на себе платье, красное, как всегда, быстро высушила волосы и вышла из дома. Завтракать не хотелось, и она прошла мимо «Ленты шепота», направляясь к Пестрому Мосту.

Уже сделав первый шаг на шаткую конструкцию веток, обвитых плющом, она вспомнила, что сегодня ей некуда торопиться. Медленно повернулась и зашагала вниз по спирали улицы Вьющегося Острова.

Она решила, что пойдет по Музыкальной Дорожке – самому длинному Мосту, соединяющего Вьющийся Остров и Остров Знаний.

Чего уж говорить, встречаться с напарником ей было откровенно страшно.

Музыкальная Дорожка напоминала бесконечно-длинную клавиатуру фортепиано с разноцветными клавишами, которые при контакте издавали тихий мелодичный звук. Пока дойдешь до места – можно сочинить незамысловатую мелодию. Мышка меланхолично подпевала своей мелодии, думая только о том, как ей теперь разговаривать с Соколом. Почему-то она была уверена, что не сможет общаться с ним как прежде. Молчать? Напарник может подумать, что она обиделась на его высказывания о слабости. Но говорить… о чем ей говорить? О чем они обычно говорили?

Ни одной мысли не было, и Мышка решила, что будь что будет. Все равно через неделю им предстоит расстаться навсегда. Эта мысль опять кольнула ее невероятной болью.

Индикаторная встретила ее тишиной. Сокол стоял возле стеклянного столба, сложив руки на груди, и хмуро смотрел на играющие внутри него разноцветные блики. Мышка остановилась на пороге, не решаясь подойти. Что-то в облике напарника ей не нравилось.

Приглядевшись, она поняла, что. То, что она приняла за хмурое выражение, было брезгливо-испуганным отвращением.

Она опасливо приблизилась к Соколу. Заметив ее присутствие, он повернул голову.

– Ты завтракала? – странным тоном спросил он.

– Н-нет… – Мышке стало страшно. В слепых глазах напарника читалось ожесточение, и она приняла его на свой счет. Представив, как он сейчас будет отчитывать ее и за это, она мысленно застонала.