— Грета ранена в грудь, ей очень плохо.

— Кто ранил? Чем?

— Я его не знаю... Эсэсовец... Но Грета его называла по имени... И он ее тоже... Она его убила...

Гай даже остановился.

— Как убила? Где она сейчас?

— У нас... У меня... И он лежит там...

Гай огляделся. Переулок был совсем пуст.

— Нельзя терять времени, скажите в двух словах: что же произошло? Собери­тесь, не волнуйтесь.

Матушка Луиза вздохнула, прижав руку к сердцу.

— Этот эсэсовец с еще одним пришли за Куртом — это мой сын, мой мальчик...

Гаю в нетерпении хотелось сказать, что они же знакомы, что он помогал Грете пе­реезжать к матушке Луизе, но неосторож­но было бы напоминать об этом. Луиза его не узнала — тем лучше...

— Ну, ну, продолжайте.

— Они вошли, набросились на Курта... Мы как раз обедали — все втроем... Ну, она и говорит: мол, Гюнтер... да, она его назвала Гюнтером, я вспомнила... Говорит: не хотите узнавать старых знакомых... Он посмотрел, и как заорет... Очень обрадо­вался... Кинулся к ней обниматься, кричит своему помощнику что-то, а тот тоже об­радовался, смеется, Курта отпустил... Тут она сделала Курту знак, и он тихонько ушел...

Матушка Луиза снова взялась за сердце и умолкла.

— Ну, дальше, дальше, — нетерпеливо попросил Гай.

— Потом они спохватились, этот второй убежал... А главный, Гюнтер, говорит мне: убирайся, старая... Я пошла, а тот мне на­встречу, говорит главному: ушел наш крас­ный... А Гюнтер ему: убирайся и ты... Я долго на лестнице стояла, не знала, что делать. Потом к соседке на четвертом эта­же хотела позвонить... Тут у нас в кварти­ре что-то сильно хлопнуло, а потом Грета застонала... Я вошла — он на полу валяет­ся, она на кровати сидит. Серая вся, ни кровинки... Послала за вами...

— А этот второй больше не возвра­щался?

— Больше я ничего не видела.

— Квартиру вы заперли?

— Да.