— Значит, напьемся? — спросил Ганри.

— Видно будет...

Тут зазвонил телефон в кабинете, и он поспешил туда, оставив дверь открытой.

— Алло, слушаю вас, — придав голосу солидности, сказал он в трубку по-немец­ки. — О, Александр, очень рад, что не за­были позвонить... Да... да... То, о чем мы с вами тогда говорили, произошло, к сожале­нию, несколько раньше, чем я рассчиты­вал... Что?.. Еще не совсем, но близко к этому... Что?.. Ха-ха-ха... Судьба такая! Что?.. — Смех оборвался. — Я об этом не думал, но надо будет поискать... Что?.. Да, дело тонкое, но ведь как там у вас говорят: не имей сто... как?., ага, рублей... — Он произ­нес последнее слово с трудом. — Так ког­да же мы встретимся?.. Хорошо... Чем ско­рей, тем лучше.

Дорис слушала этот обрубленный наполо­вину диалог, и сначала он казался ей дву­смысленным и неприличным — можно было подумать, что разговор шел о ней. Но к концу ей стало стыдно собственной подо­зрительности.

— Если не секрет, чему это ты так зара­зительно смеялся? — спросила она вернув­шегося из кабинета Ганри.

— Путилов говорит, что мужчина может не считать себя банкротом, пока он не стал импотентом.

— Кто такой этот философ?

— Разве я тебе не рассказывал?

— Впервые слышу это имя.

— Только он не философ, а скорее на­оборот — он биржевой делец. Русский фабрикант, в прошлом очень богатый, уд­рал из России в восемнадцатом году. Ка­жется, и здесь устроился неплохо.

— Ты играешь на бирже? — без всякого осуждения поинтересовалась Дорис.

— Пока нет, но придется, милая моя До­рис, увы — придется.

— Там можно заработать?

— Путилов говорит — можно. Он, напри­мер, зарабатывает. Предлагает свою по­мощь, но, конечно, не бескорыстно.

— Что он от тебя хочет?

— О, сущие пустяки! Было бы очень хо­рошо, если бы я добыл кое-какие сведе­ния о работе и перспективах военной про­мышленности России и Германии. Пустячки, не правда ли?

— Я иногда не понимаю, шутишь ты или говоришь серьезно, — сказала Дорис.

Ганри даже перепугался, схватил ее руку, быстро поцеловал.

— Ну какие же шутки, милая Дорис?! Где я возьму такие сведения? У этих фон-оболтусов и их малокровных пассий с Фридрихштрассе? Ты меня просто расстраива­ешь...