Что после этого делаем с бедным Луначарским?..
Правильно. Мы его снимаем с работы (а должность министра просвещения, между прочим, Луначарскому отвалили на следующий день после переворота) и засылаем за Можай, то бишь полпредом в Испанию, где он и пропадает — вероятно, к счастью своему, ибо доживи наш грамотей из ленинской гвардии до Большого террора — наверняка бы сидел на горячей скамеечке в Колонном зале где-то между коллегой Рыковым и коллегой Бухариным.
В годы нэпа Сталина недооценили, вот и пришлось ему по смерти Ленина наверстывать… Начиная с года 1929-го Сталин пустился во все тяжкие: ему померещилось в год великого перелома позвоночника нашей экономики — коллективизации сельского хозяйства, — что диктатура пролетариата для того только и придумана, чтобы все поняли смысл глубинного тождества слов «сталь» и «Сталин».
«Ленин», правда, по этой логике ассоциировался как-то больше с «ленью», но это уже не имело значения, — твердость, неколебимость, несгибаемость нового вождя превращалась в миф. Из узкого спеца по национальным вопросам он, борец за единство партии вокруг себя, делается верховным вседержителем за горло всего живого на глобальных просторах Советского Союза.
Времена постреволюционного триумфа большевистского похода на взбунтовавшийся Кронштадт, когда тысячи матросов были тут же расстреляны, а тысячи других отправлены в Соловки, где и подохли пачками (осталось в живых из пяти тысяч полторы тысячи), времена расказачивания, раскулачивания и всевозможных чисток, изъятия церковных ценностей — все это был, так сказать, еще не Большой террор, это были цветочки, ягодки пошли потом…
«Философский пароход», отплывший из Крыма по приказу Ленина с самым драгоценным грузом из России — интеллектом (160 человек — среди них Бердяев, Франк, Лосский, Евреинов, Осоргин, Трубецкой, Карсавин и другие лучшие свободные умы России), — это еще не сталинские методы.
Но с 29-го года «гражданская война» Сталина со своим народом приняла более открытые формы. СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) заработал с 22-го года и стал образцом для подражания — строится целая сеть подобных лагерей в лесах Коми и в устье Печоры, в 29-м году Сталин проводит реформу содержания заключенных в этих бараках, на лесоповалах — и пожалуйста, «архипелаг ГУЛАГ» готов!
Теперь новое преддверье Большого террора — сталинский голодомор на Украине, на Дону, на Нижней Волге, в Казахстане, на Северном Кавказе — где, спросите, его не было? — результат скромный: всего 6 миллионов жизней.
восклицал Маяковский и продолжал свои восклицания:
По поводу сталинского голодомора 1932–1934 годов уже никто ничего не восклицал, Маяковский с пулей, пушенной в сердце, замолчал в 1930-м; единственным, кто сказал слово правды о голодоморе имени товарища Сталина, был Василий Гроссман — в повести «Все течет». Это был подвиг писателя. Да и фотографии есть, стоит посмотреть… Трупы лежали на обочинах дорог, их неделями никто не убирал.
Чтобы еще больше «приблизить» крестьян к земле (а то они в поисках пищи делаются «беглые»), Сталин вводит ПРОПИСКУ для городских жителей (то есть отметку в паспорте о месте жительства) и… лишает паспортов жителей деревни.
Другими словами, он превращает жизнь на свободе в жизнь без свободы. Опять-таки миллионы людей оказываются в этаком «лагере», но по другую сторону колючей проволоки.
С 34-го года ОГПУ переименовывается в НКВД — этому органу предстояло в ближайшую пятилетку стать главным орудием Большого террора, — и тотчас новая затейка вождя — разоблачение ленинградской «контрреволюционной» организации (далее осуждено скопом ни много ни мало 6 500 человек во главе с Зиновьевым и Каменевым) после «подлого убийства товарища Кирова» стало генеральной репетицией грядущего кошмара.
1935 год — 267 000 арестованных.
1936-й — 274 000 (это до сентября, когда Николай Ежов — назначенец Сталина — заступил на должность руководителя НКВД). Дальше цифры невинно убиенных и попавших в заключение растут в геометрической прогрессии и поражают асимметричным иррациональным масштабом.
Если бы всю пролитую Сталиным и его прихвостнями кровь собрать вместе да спустить в Тихий океан, он вышел бы из берегов.
Никогда в мировой истории человечества не было ничего подобного.
Отныне Сталин становится титаном тирании, в сравнении с которой все инквизиции, все самые гигантские преступления против человечности меркнут как жалкие дилетантские попытки насилия.
Большой террор знаменует наступление такого термидора, при котором любая прошлая революция, пожирающая СВОИХ детей, кажется детской забавой. Сталинский Большой террор превзошел все Хиросимы и Нагасаки — по числу жертв, и, главное, он сотворил народа-раба, раз и навсегда запуганного и раздавленного сапогом вождя.
И в этом, как оказалось, был главный и самый жуткий смысл Преступления с большой буквы — уничтожить дух свободной России — на века, на тысячелетья вперед, отравить воздух Родины гнильем массового лакейства, холуйства, доносительства, сделать каждого гражданина послушным винтиком громадной государственной машины, одним словом (пушкинским) превратить народ в ЧЕРНЬ.