Он не может этого сделать, к своему большому сожалению, да тут еще я родился — тот, о ком он ничего не знает!.. И иже со мной — поколение, которому быть при «развенчании» и продолжать «развенчание». Ну да это попозже.
А пока у вождя все складывается хорошо: Большой террор в разгаре, черное дело ладится, да и в ближайшем будущем новая мировая война светит. Авось победим.
…Любая пьеса требует простройки. Драматургия Большого террора при всей своей витиеватости и засекреченности имела весьма простую конструкцию: Сталин, дающий отмашку, Политбюро, направляющее местным вождям приказные телеграммы с рекомендациями, сколько и кого арестовать и расстрелять, и местные власти, осуществляющие непосредственно операции по лишению свободы и ликвидации.
30 июля 1937 года (мне 4 месяца без трех дней) Ежов по указанию Сталина (он все делал только по указаниям Сталина) представляет на Политбюро приказ № 00447, по которому 295 450 человек должны быть арестованы, из них 72 950 человек расстреляны. Поскольку не все регионы представили к этому моменту свои «соображения», эти предполагаемые цифры нельзя считать окончательными, — и теперь — внимание! — так же, как ранее, то есть при раскулачивании, — из Центра во все районы идет распоряжение поделить всех арестованных на две категории: 1-я категория полагает расстрел, вторая — заключение от 8 до 10 лет.
Мой отец — Шлиндман Семен Михайлович — в июле 1937-го еще ходил по камчатской земле на работу, будучи пока свободным советским гражданином, но до 3 декабря, когда его взяли, оставались считаные дни.
В августе Политбюро завалили просьбами об увеличении квот. С 28 августа по 15 декабря органы НКВД на местах получают право от Сталина, то бишь от Политбюро, на увеличение репрессивных действий, а именно 22 500 человек дополнительно к ежовскому приказу подлежали ВМН (высшей мере наказания) плюс 16 800 человек должны отправиться в лагеря. Все операции надлежало завершить к 15 марта 1938 года.
Мой отец подпадает под эти, пока мелкие, цифры, представляя скромную единичку среди предназначенных на гибель людей — строителей социализма в одной находящейся в капиталистическом окружении стране. С 6 августа по 21 декабря 1937 года (видимо, подарок репрессивного аппарата на день рождения вождю) было проведено по меньшей мере десятикратное расширение действия ежов-ского приказа № 00447 (запомним зловещее сочетание этих нулей и цифр), результатом которого по дополнительно утвержденным Политбюро спискам сначала 90 000 человек (с 1 февраля по 29 августа) было взято под допросы и пытки, а дальше — за 15 месяцев с августа 1937 года по ноябрь 1938 года (отец, подчеркиваю, сидит в этой компании с декабря) — счет на арестованных и убиенных идет уже на сотни тысяч, а далее — на миллионы людей.
Кровавый снежный ком имени товарища Сталина разрастается и катится по всей необъятной Стране Советов, продолжающей свои ритуальные песни и пляски, полные оптимизма и веры в сакральную непогрешимость великого вождя.
Сегодня сталинские апологеты впаривают в мозги людей аморальную версию о том, что, мол, вождь «не знал» о репрессиях и потому за них не ответчик. Факты говорят, что не только знал, а инициировал убийства лично.
Один пример. 27 августа 1937 года ровно в 17 часов в секретариат ЦК поступает сообщение из Восточной Сибири от секретаря райкома партии Михаила Коротченко о местном процессе над агрономами-вредителями. Ровно в 17 часов 10 минут Сталин отсылает ответную телеграмму (текст приводится дословно): «Я вам советую приговорить вредителей Андреевского округа к смертной казни и опубликовать сообщение об их расстреле в печати». То есть 10 минут ушли на то, чтобы вождь среагировал.
Прорезался все-таки, рябой черт!..
Впрочем, как ни старался он замести следы и всячески создавать видимость юридического правосудия (только на первых порах), колесо Большого террора раскрутилось до такой степени, что остановить его, казалось, не могли сами палачи. Рука карателей ежедневно подписывала теперь уже внесудебные списки, состоящие из сплошь троцкистов, которые товарища Троцкого знали в лучшем случае понаслышке, да и то как соратника Ленина и одного из главных делателей Великой Октябрьской социалистической революции.
Кого казнить, решают ОДНОВРЕМЕННО множество инстанций, специально для выполнения этой задачи созданных. Из них главные три: Военная коллегия Верховного суда СССР, Политбюро и, наконец, самая работоспособная организация под странным названием Особое совещание.
44 000 имен партработников, офицеров Красной армии, экономистов представил Сталину его подручный коротышка (рост — от горшка три вершка) Николай Ежов. Из этого числа 39 000 получили смертный приговор.
А этот «нэбожитель» Пастернак всего три года тому назад хотел с вождем «о жизни и смерти» разговаривать!..
Понятно почему, вождь, услышав эту тему из уст Поэта, ничтоже сумняшеся повесил трубку.
И вот узнали мы благодаря вскрытым архивам вопиющие в бесконечном историческом пространстве документы: подпись Сталина с резолюцией «расстрелять» стоит на 362 списках, Молотова — на 373, Ворошилова — на 195, Кагановича — на 191 списке, Жданова — на 177 списках, Микояна — на 62…
Говорят в народе в таких случаях: рыльце в пушку. Но тут не рыльце, тут огромное, несусветных размеров Рыло, простершее свой мерзкий усатый лик над окаменевшей в страхе страной.
«Шпионов» и «диверсантов» не надо было искать. Они были везде и всюду — в школах, институтах, библиотеках, на заводах, фабриках, стройках.
Каждый второй, третий, пятый, десятый оказывался троцкистом, зиновьевцем, бухаринцем, рыковцем… Все были или «кулаки», или «подкулачники»… Бывшие белогвардейцы или нетрудовые элементы… «попутчики» и… филателисты, эсперантисты, радиолюбители, художники, футболисты — бери, кого хошь…