— Заговорил наконец серьезно наш юморист! — усмехнулась Страшила.

Посерьезнела и сообщила потрясающую новость.

— Помост на площади Куйбышева после предыдущего повешенья не разбирали. Будто знали, что вас привезут.

Я потребовал адвоката.

— Какой адвокат, Адольф? — Страшила делано подняла одну бровь, сделавшись похожей на удивленную свинью. — Вы военный человек. Офицер. Получили задание доставить Кашлина в метрополию, а вместо этого лично ликвидировали важного свидетеля. Думали, бунт в тюрьме все спишет? Хотели провести наши доблестные правоохранительные органы? — и без паузы спросила. — Сколько вам заплатили агенты Центра?

— На двоих не хватит! — отрезал я.

— Вы позорите звание россиянина! Родина вам доверилась, а вы ее продали! Отдали на растерзание наймитам!

Еще б немного, и она начала бы хрюкать от возмущения.

Меня ее хрюканья не трогали. Гораздо больше занимало другое. Нет, висеть положенные 10 дней на самой протяженной площади в Европе естественно хотелось несильно. Удовольствие ниже среднего.

Сразу после штурма я переслал в Управление полный отчет о произошедшем. Указал и на незнакомца, одетого точно, как я, включая оружие, что не могло быть случайностью. Я ждал любой реакции, только не той, что меня самого арестуют и обвинят в предательстве.

Я оказался неправ, воспользовавшись обычным секретным каналом связи. Но ведь если Центр был в курсе моего задания, то значит и отчет мог перехватить легко.

Вот это было не есть хорошо. Скорее всего, ни в Управлении, ни мой шеф генерал Мельник представления не имеют, где я нахожусь. Может так получится, что они узнают обо мне уже из телерепортажа после того, как меня повесят.

Единственное, что не то что успокаивает, а вызывает чувство глубокого удовлетворения, то, что кадр будет впечатляющий.

— Меня зовут Анна Бойцова! Я ваш новый куратор! — отчеканила девушка.

На ней была военная форма цвета хаки с погонами старшего прапорщика и пилотка. Мне как — то пришлось долго гнать по тундре сумасшедшего норвежского шпиона. Когда я его нашел, он вмерз в лед. Так вот тепла в его лице было больше, чем у старшего прапорщика Бойцовой.

С утра в СИЗО я был разбужен топотом ботинок и по — матерински ласковыми тычками в ребра.

— Что? Уже на расстрел? — спросил я спросонок.

— Нет, на курорт! — ответили мне.

В сопровождении конвойных под 2 метра ростом (генно модифицированных, ясен перец) меня погрузили в автозак. Стыдно признавать, но со мной на самом деле обращались как с грузом. Рывком поставили на ноги, броском закинули в автозак.

В памяти всплыла служебная инструкция «При взятии в плен языка с ним не церемониться, не заботиться о сломанных ребрах и, руках — ибо все равно не жилец!».