- Понимаете, Виктор. Я всю жизнь боялась жизни. У меня не было подруг. В школе парня не завела - можете представить? Потом тоже из страха пошла в науку. Мне по глупости казалось, что там меньше всего придется бороться за место под солнцем. Когда выяснилось, что это далеко не так, стала любовницей Анриджа, чтобы он продвигал мою карьеру. Как все и случилось.

  Зайцев понятия не имел, кто такой Анридж, но по интонации Мейбл понял, что это какая-то знаменитость в ее области.

  - Мне очень повезло. Когда он стал нобелевским лауреатом, его ученики пошли нарасхват. Но я не любила его. Просто мне казалось, что он меня защитит от жизни. А, знаете, настоящую любовь, какие-то поступки, важные для меня, откладывала на потом. А когда... все случилось, выяснилось, что никакого потом просто не будет. Что я - тридцатидвухлетняя дура, проспавшая полжизни. Я думала - почему именно меня сюда привезли? Почему такой жесткий выбор выпал на меня? Какой из меня астронавт? А сегодня поняла - потому что мне это нужно меньше всего. Он - тот, кого вы с Дьюи называете Паном - невероятно жесток. Ему не нужен этот полет, на самом деле. Просто он придумал еще один способ поиздеваться над людьми. И никуда мы не улетим, Виктор.

  Последние слова Мейбл прошептала, близко придвинув лицо к Зайцеву. При этом она подалась вперед, и смотрела на Зайцева снизу вверх молящим взглядом. И Зайцев понял, что смысл ее речи совсем другой. И слова только запутывают понимание. Надо слушать интонацию.

  Виктор почувствовал себя совершенно по-дурацки.

  Зайцеву никогда не нравились женщины типа Мейбл. По каким-то ему самому неизвестным причинам Виктор предпочитал темпераментных загорелых брюнеток. Он даже подозревал, что именно это предпочтение виновато в том, почему он до сих пор не женился. Такие женщины всегда переходили в некоторый момент от стадии бурного романа к решительной атаке на его свободы. "После чего я каждый раз уходил из захвата. Чисто рефлекторно", - рассказывал он как-то весело смеющемуся в ответ Дьюи.

  Мейбл же всем своим существом изображала жертву. От еле наметившейся вечерней прохлады она куталась в кофту, явно более теплую, чем нужно для южных субтропиков. В разрез длинного платья виднелась беззащитно белеющая плоть ноги. Зайцев поражался, как женщина, который месяц наравне со всеми проходящая весьма напряженные тренировки, ухитряется происходить впечатление такой неловкой и рыхлой телесно.

  Но близость женщины, алкоголь и отсутствие регулярного секса брали свое. Зайцев с некоторым неудовольствием почувствовал, что заводится.

  - Извините, Мейбл, но мне пора иди спать. На сегодня хватило впечатлений, - постарался он сказать как можно сердечнее.

  - Подождите, Виктор, - Мейбл схватила его за руку и слегка нажала на кисть.

  Зайцев показалось, что сдавлены не пальцы, а яйца.

  - Подождите. Скажите мне. Если бы Вы знали, что где-то есть один-единственный центр, откуда весь этот ужас управляется. Машина, держащая в повиновении всех присоединенных, или замок, где сидит адский телепат, загипнотизировавший всю Землю. Или корабль пришельцев. И Вы знали бы, как ее уничтожить. Взорвать одним ударом. Но при этом также знали бы, что почти наверняка погибнете сами. Вы бы сделали это?

  - Почему Вы меня об этом спрашиваете?

  - Вы - смелый, Вы убили пина....- еле слышно прошептала Мейбл.

  - Что? - Зайцев аж подскочил.

  - Лоренса Мадженту... - шептала, придвигаясь к Зайцеву Мейбл, - Он работал в Центре космической биологии, когда все началось. Там же, где и я. Ловелас и умница невероятный в своем деле. Я не понимала половины из того, что он говорил. Сначала не узнала его, когда увидела здесь. Другое поведение, другой взгляд. А когда поняла, что это он - его оболочка, мне стало ясно, что пином вокруг может оказаться любой.

  - Нет, мисс Стрембовски, - ответил Зайцев, - Я бы этого не сделал.

  Мейбл отпрянула. В ее глазах появился изумленный ужас.

  На нее было страшно смотреть. Мейбл балансировала на грани обморока.

  - Да Вы не поняли, - торопливо с досадой сказал Зайцев, - Знаете, проф Дьюи считает, что никакого единого центра нет. Интеллект Пана распределен по миллиардам мозгов. Это, в некотором смысле, сетевой разум. Наверно, у него есть какие-то важные узлы, потеря которых была бы для него весьма болезненна, но точно не смертельна. И я видел присоединенных, лишившихся связи с другими. Они уже не самостоятельные существа. Это больше похоже на отрезанное щупальце осьминога, которое бессмысленно корчится, не получая сигнала от мозга.