- Или Пан, - последние два слова он сказал очень тихо. После предыдущего непрерывного крика они по контрасту прозвучали очень сильно - как удар грома.

  Зайцев хихикнул.

  - Стивенс, Вы думаете, он Вас слышит? Да я знаю, Вы именно так и думаете. А что, если нет? И все Ваши верноподданные речи - впустую? Ну позовите его еще раз: Па-ан, ты слышишь меня? Это я - твой верный раб Робби Стивенс, вот тело мое - вкуси его в воспоминание мое.

  Бортинженер выпучил глаза и подпрыгнул к Зайцеву с бокалом в руке. Плеснул вино в сторону Зайцева, но почему-то слишком издалека. До Зайцева долетели только немногочисленные брызги. Стивенс замахнулся бокалом на Зайцева, потряс им, что-то злобно бормоча себе под нос, аккуратно поставил на стол и выбежал с веранды.

  Зайцев натужно захохотал. Потом задрал голову вверх и закричал:

  - Эй ты! Слышишь меня? Я не могу уже больше... Давай одно из двух - или слопай меня, изжарь живьем, скорми акулам, или убери от меня этого типа! До конца жизни находиться с ним в замкнутом помещении - такая пытка никакому Берии не снилась. Будь хоть немного милосердным.

  Зайцев почувствовал неумолимый позыв из внутренностей и с трудом успел добежать до унитаза. Его вывернуло раз пять, пока он не почувствовал в животе холод и пустоту. Качаясь от слабости, Зайцев добрел до умывальника и засунул голову под воду. Когда спина одеревенела, он поднял голову и увидел кромешную тьму.

  Зайцев потянулся к выключателю и бессильно уронил руку. В полной темноте ему как наяву привиделось тело Регины, округлое и манящее, распущенные волосы, черные, как крылья ночи, блестящие глаза, глядящие внимательно и загадочно. Когда все это было? Он вспомнил последний побег, когда его в очередной раз привезли обратно, в проклятый коттедж в сиреневом саду. Как уже там - в сиреневом домике - он спросил буратина о Регине. И Регина ответила ему голосом буратины, напомнив "милой Глебовны свычаи и обычаи", так веселившие их когда-то. И как он после этого уже больше никуда не бежал. Потому что некуда и незачем.

  Шатаясь, Зайцев вышел из туалета на веранду. Почему-то подумал, что профессор вернулся.

  Шезлонг Дьюи стоял пустой. На веранде в одиночестве сидела женщина с опущенной головой. Она искоса смотрела на садящееся солнце. На фоне багрового солнца волосы, собранные в пучок, создавали впечатление оранжевого ореола.

  - Мисс Стрембовски? - спросил Зайцев.

  Мейбл встрепенулась, испуганно глянула из-за спинки кресла, будто застигнутая за чем-то постыдным.

  - Мистер Зайцев, Вы? - с придыханием произнесла она, - Все ушли? Очень жаль.

  - Чего жаль? - машинально спросил раздосадованный Виктор. Он подошел ближе.

  - Мне очень хотелось послушать, наконец, о чем вы тут разговариваете по вечерам, - грустно сказала Мейбл, - Иногда, проходя мимо, я вижу ваши лица, захваченные беседой. Но я не слышу слов. А подойти стесняюсь. Вот решилась, и опять невпопад. Я все время чувствую, что жизнь, ее самая интересная часть проходит мимо меня.

  Зайцев вдруг сообразил, что во время пляски Жанны не видел на площади Мейбл. Она все пропустила. Он чуть не расхохотался.

  - Простите, Мейбл, Вам за последние два года не хватило интересных событий?

  Он бессильно рухнул на стул напротив Мейбл.

  - Последние события...

  Мейбл подняла голову. Зайцев увидел на ее глазах слезы.