— Её уважают, — с ходу ответил Луис, — и боятся.

— Больше чем смерти? — переспросила девушка.

— Уверен, ты переоцениваешь страх смерти, — улыбнулся Луис. — Большинство из нас с ним живут с самого детства. Тебе, наверное, трудно такое понять. То чувство, когда ты постоянно живешь в страхе. Просыпаешься, засыпаешь. Ты не строишь планов на будущее, потому что не знаешь, закончится ли настоящее. И каждый свой шаг, каждое слово ты пропускаешь через один и тот же фильтр — выживу ли я после этого или нет. В какой-то момент просто перестаешь улыбаться, ведь улыбка — признак слабости. Перестаешь смотреть в глаза прохожим. Ведь каждый неверный взгляд может быть расценен как вызов. А верных взглядов попросту не бывает. В какой-то момент этот извечный страх попросту становится частью тебя. Такой же, как хмурые брови или усталый взгляд. Ты больше его не сторонишься, не вздрагиваешь при его виде. Прыгаешь в парящий состав на полной скорости не потому, что тебе не страшно, а потому что это так же страшно, как и вся твоя жизнь. И этот риск смерти ничуть не выше, чем в «Серых грезах», на «сером» рынке или у портовых торгашей. Сила «серых» не в храбрости. Наша сила — в страхе.

— Это ужасно… — Эллис едва слышно комментировала слова друга.

— Не так, как может показаться на первый взгляд, — поспешил утешить подругу Луис. — Вон, смотри, мне кажется, я его вижу.

Проводник бросился сквозь толпу в направлении возвышенности, с трудом пробиваясь через тесный строй собравшихся. Наконец он выбрался из толпы прямо напротив «серых» лидеров.

— Бородач! Ты что здесь делаешь? — с криком возмущения бросился он к другу.

— Ну, как-то всё закрутилось, — начал было оправдываться Максимилиан. — Ты же когда ушел, к нам Патриция зашла, и слово за слово. В общем, вариантов было не много. О, Квин, и ты здесь? — обрадовался он появлению ещё одного друга.

— Куда же вам без меня? Затопчут ведь, — Квин самодовольно улыбался на фоне низкорослых друзей.

— Ладно, Макс, — Луис перешел на пониженные тона, — у тебя же есть план?

— Конечно! — тут же среагировал мужчина, обратившись к товарищу за спиной, он спустя мгновение выдал всем гостям по новенькому громоздкому автомату.

— Да не такой план! — растерялся Луис. — Когда мы дадим дёру отсюда?

— Луис, — снисходительно начал Бородач, — нет, не в этот раз. Я здесь до конца.

— Какого черта? В смысле? — не мог поверить в услышанное проводник. — Это не наша война, Макс.

— А чья она? — переспросил Дин. — Патриция заключила сделку. Дети нижнего мира будут спасены.

— Какие дети, Макс? — едва не крича продолжал Луис. — У тебя нет детей!

— Такие же, как мы, Луи! — Максимилиан снисходительно улыбнулся. — Они будут жить наверху! Какой-нибудь маленький Луис и Майкл Дин не будут бороться за жизнь каждый день! Не будут грабить, воровать, запрыгивать в эти чертовы поезда с надеждой, что в этот раз не оторвет ногу! Разве этот образ не стоит жизни пропитого старика?

— Ты не старик, Макс, у тебя просто борода, — Луис, искренне понимая, к чему ведет друг, заметно сбавил напор. — Пропитый? Возможно. Но кто без греха? Пару минут повоюем и сваливаем, идет?

— Я с вами, ребят, — Квин подошел к друзьям и крепко их обнял. — Надеюсь, эти малыши намутят там наверху такой же бар, как у Макса.

— Для этого им нужен бородатый малыш, — Луис расплылся в улыбке.