Доктор Г. медленно кивнула. Она явно не понимала, к чему я клоню.
– Да, когда он поступил сюда в первый раз, его родители действительно что-то такое упоминали.
– А он боялся жуков, когда вы его лечили? – продолжал напирать я.
– Не особо, – отозвалась она. – Поначалу мы пробовали экспозиционную терапию[36], но реагировал он не особо как энтомофоб.
– Совершенно очевидно, что энтомофобия выступала лишь в качестве заместителя того, что он на самом деле испытывал, – встрял доктор А. – Роуз, вообще-то…
– Доктор А., – перебил его я, – вас не затруднит еще раз проиграть то описание твари в стене, которое дал Джо?
Старик обвел меня долгим утомленным взглядом, но в итоге сдался и принялся перематывать пленку, пока не нашел нужный кусок.
–
– Опять-таки ничего удивительного, если энтомофобия и стала результатом того, что в действительности являлось основным источником его страданий, – с усмешкой произнес доктор А.
– Верно, – я кивнул. – Но есть и кое-что еще. Можете промотать до того куска, где вы говорите ему, что дело просто в его собственном воображении?
Вздохнув, доктор А. опять нажал на кнопку.
Пленка остановилась. Вид у доктора А. был все более и более раздраженный, а у доктора Г. – по-прежнему недоумевающий.
– Что-то не похож он тут на жертву изнасилования, которой только что объяснили, что это она сама во всем виновата, а? В этих его словах явственно звучит облегчение. Даже радость. Совсем не то, что вы ожидаете услышать от того, кто прошел через диссоциативный эпизод. И если Джо настолько внушаем, как вы уверяете, почему же тогда он не стал действовать, как то самое чудовище с самого начала? Почему сохранил свое прежнее «я»?
– Его разум еще полностью этого не осознал, – пробурчал доктор А., почти не глядя на меня.
– Или же, – упрямо продолжал я, – никакого эпизода диссоциации вовсе и не было. Вообще-то говоря, а что если и изнасилований никаких не было или даже ночных кошмаров? А вдруг Джо действительно терзало нечто, знающее, как сыграть на его энтомофобии, а после столь же искусно сумевшее сыграть и на страхах всех остальных? А вдруг – когда он высказал вслух, что это часть его самого, – это «нечто» действительно стало его второй натурой, которую вы считаете результатом перенесенного насилия? Что, если он притащил эту тварь с собой сюда, когда его госпитализировали во второй раз?