Они очутились в воздухе. Чуть зависнув, тела спутников рухнули вниз, где их разгоряченную пожаром кожу остудила в миг ледяная вода.

— Что такое? — едва не захлебнувшись, заорал Арбучо. — Мы где?

— В воде, — флегматично ответил Кошчи, без особых усилий удерживаясь на поверхности.

— Это-то понятно, — чуть остыв, пробурчал матрос.

Оглядевшись, он увидел вдалеке четыре судна. Он двух развевался дым. Но если от бригантины исходила легкая дымка, то судно Хенси жадно охватывал черный столб.

— Вот и все, — озадаченно подытожил мокрый Монти.

Представители рыжей команды постепенно теряли свою маскировку и превращались в самих себя, а вот Хозяин каким-то чудом умудрялся не потерять грим, наложенный умелым Монти.

— И это все?! — снова заорал Арбучо. Едва державшаяся на воде ведьма сжалась в комочек и ушла под воду.

Монти вздохнул и за шиворот поднял женщину на поверхность, одновременно послав другу укоризненный взгляд.

— И нечего на меня так смотреть, — буркнул Арбучо. — Она нас чуть не утопила!

— Трудно от простой ведьмы ожидать большего, — равнодушно пробормотал Кошчи. — И то, что сделано, в принципе, уникально…

Женщина расцвела и от счастья снова ушла под воду. Монти скривился, но помог вернуться её на поверхность во второй раз.

— Хотя, — все так же бесстрастно продолжил Хозяин, — я предполагал, что мы окажемся в каком-нибудь укромном уголке одной из трех бригантин… Это было бы более эффективно.

— И менее мокро, — буркнул Монти, в очередной раз доставая ведьмочку. Та решила уже утопиться добровольно — от стыда.

XII

Циоан важно восседал в своей карете. Его немного укачивало, но это все равно лучше, чем трястись верхом, натирая себе все причинные места. К тому же в карете он был скрыт от любопытных глаз. Сначала, он, как заправский герой, решил спасать свою будущую принцессу верхом на породистом жеребце. Но реалии дорог сначала сдули геройский ореол, запылили костюм, а потом и совсем погасили боевой пыл.

Все дело в том, что простой народ в этой стране ума явно недалекого, не знает, на что способны герои. И когда приходилось спрашивать дорогу к замку Хозяина, Циоан всякий раз с пафосом заявлял, что едет убить это чудовище и освободить народ от рабства перед этим чудовищем. Народ впадал в ступор, затем впадал в истерику, потом крутил пальцем у виска и шел дальше по своим делам. Сначала Циоан терпел, снося все на социальные унижения и простую жизнь впроголодь, снижающую умственные способности. Но потом, поразмыслив, решил молчать о цели своего путешествия, а затем вообще прятаться в карете.

Дорогу спрашивали теперь двое верных стражей, что отважились идти с ним на такое захватывающее приключение. Теперь люди с пониманием относились к вопросу и не только указывали дорогу, но и сочувствовали «делу», с которым они ехали, и даже успокаивали, мол «Хозяин разберется, не извольте переживать, Ваше благородие».

Циоан больше не прислушивался ни к вопросам, ни к трепетному бормотанию селян о Хозяине, предпочитая мечтать. Каждый раз, в легкой дреме, он представлял себе, как чудовище будет повержено, красотка кинется ему в объятия, а матушка расплачется от умиления и благословит на трон. А потом и империя к его услугам!

А вот в дорогих гостиницах, где принц останавливался на ночлег, Циоан во все уши слушал байки и песни местных сказателей о страшных деяниях Кошчи. И каждый раз крепла его уверенность в собственных силах: вот он — освободитель! Но, памятуя о реакции сельчан, благоразумно молчал.