Той зимой, когда разразилась первая религиозная война, позже получившая название Амбуазского заговора, один адвокат по имени Авенель{96} предоставил свой дом, расположенный на улице Мармозеток, для встреч и собраний гугенотов, ибо принадлежал к их числу, хоть и не подозревал, что принц де Конде, Ла Реноди и прочие уже тогда намеревались похитить короля.

Названный Авенель обладал мерзкой рыжей бородёнкой и отполированным до блеска лысым черепом и при этом был бледен как смерть, подобно всем судейским крючкам, погребённым во мраке суда. Свет не видывал столь злобных адвокатов: он радовался смертным казням и продавал всех подряд, точно подлинный Иуда. Согласно уверениям некоторых историков, этот Авенель, опытная чернильная душа, был более или менее замешан в истории заговора, что очевидно явствует из данного рассказа. Женат сей стряпчий был на очень милой парижанке, которую готов был убить за складку на простыни, коли она не могла объяснить, откуда сия складка взялась. Что, с его стороны, было весьма нехорошо, потому как складки складкам рознь, а жена его просто-напросто старательно складывала все вещи, только и всего. Примите в рассуждение, что, зная злобный и дурной характер мужа, добрая женщина была ему предана и, будто ручной подсвечник, всегда готова ему услужить, она исполняла свой долг, словно сундук, что стоит недвижим и открывается по приказу. Тем не менее адвокат приставил к ней неусыпную и уродливую, ровно горшок без ручек, дуэнью, которая вырастила господина Авенеля и была к нему очень привязана. Бедная адвокатша ходила в церковь Святого Иоанна, что на Гревской площади, где, как известно, собирался весь свет. И это было её единственным развлечением в холодной и безрадостной семейной жизни. Помолившись, она с удовольствием разглядывала завитых щёголей, нарядных, накрахмаленных, надушённых, резвящихся, точно бабочки. В конце концов она выделила в их весёлой толпе одного дворянина, красавца-итальянца, что был тогда фаворитом королевы-матери, и влюбилась в него безумно, ибо он был в расцвете молодости своей, изящен, изыскан, ликом отважен, в общем, обладал всем, чем должен обладать возлюбленный, дабы подарить полное страсти сердце замужней женщине, слишком стянутой узами брака и оттого страдающей и жаждущей их разорвать. И случилось так, что сей дворянин проникся взаимностью к жене Авенеля, чью молчаливую любовь он почувствовал, да так, что ни они, ни сам дьявол не смогли бы объяснить, как такое случилось. Оба без слов обменялись признаниями в любви. Сначала жена адвоката перед тем, как пойти в церковь, стала принаряжаться, стараясь всякий раз надеть что-то новое, а кончилось тем, что, вместо того чтобы думать о Боге, который не преминул на неё осерчать, стала думать только о своём красавце-дворянине. Забыв о молитвах, она отдавалась пламени, от коего горело её сердце и увлажнялись глаза, губы и всё прочее, поелику это такой огонь, который всё обращает в воду, и говорила про себя: «Ах! Он любит меня! Я бы жизнь отдала за одно-единственное свидание с ним!» Часто вместо того, чтобы обращаться с мольбой к Пресвятой Деве, она думала: «Один разочек почувствовать молодость его, ласку и вкусить всех радостей любви, и мне не страшен будет даже костёр, на котором сжигают еретиков». Молодой человек, видя красоту женщины и яркий румянец, коим заливалась она, встречаясь с ним взглядом, часто проходил мимо её ряда и посылал немые прошения, понятные всем дамам, а потом говорил сам себе: «Клянусь рогами моего отца! Жизнь отдам, но заполучу эту женщину!»

Когда дуэнья отворачивалась, влюблённые глазами друг друга обнимали, тискали, вдыхали, пожирали и целовали, и от этих взглядов зажёгся бы фитиль аркебузира, окажись таковой рядом. Сомнения нет, любовь, столь далеко продвинувшаяся в сердцах, должна была получить завершение. Молодой человек вырядился, как студент коллежа Монтегю, втесался в компанию помощников Авенеля, принялся угощать и развлекать их, желая узнать всё о привычках мужа, часах его присутствия и отсутствия, поездках и прочем, дабы уловить случай и наставить ему рога. И вот, на его беду, такой случай представился. Адвокат, будучи в курсе планов гугенотов-заговорщиков, про себя решил при первой же возможности выдать их Гизам и отправился в Блуа, где тогда находился двор, коему угрожал захват. Узнав об этом, дворянин опередил его и прибыл в Блуа, где подготовил искусную западню, в которую господин Авенель должен был вопреки его хитрости попасться и не вырваться из неё прежде, чем получит ветвистые рога. Опьянённый страстью итальянец подговорил всех слуг и пажей постоялых дворов, чтобы те, когда прибудет названный адвокат вместе с женой и дуэньей, отсылали их прочь, говоря, что мест нет, ибо всё занято придворными. Затем он договорился с хозяином «Королевского солнца», что займёт весь дом. Для пущей надёжности сеньор отправил хозяина постоялого двора и его слуг в деревню, а в доме расставил своих людей. Мой добрый кавалер расселил по комнатам своих друзей-придворных, оставив за собой комнату, расположенную над той, в которой он намеревался разместить свою прекрасную возлюбленную, адвоката и дуэнью. В полу своей комнаты он велел проделать люк, дворецкому приказал сыграть роль хозяина постоялого двора, пажам и горничным – одеться как слугам и служанкам, и стал поджидать, когда его сообщники приведут к нему действующих лиц сего фарса, то бишь мужа, жену и дуэнью, кои не замедлили явиться. Ввиду большого наплыва господ, торговцев, военных, слуг и прочих, вызванного прибытием юного короля, двух королев, Гизов и всего двора, ни одна душа не заметила ни хитрой ловушки, ни перемен, произошедших в «Королевском солнце». И господин Авенель по прибытии, объехав одну за другой все гостиницы, счёл, что ему весьма повезло, когда его приняли в «Королевском солнце», где подогревался воздыхатель его жены и заваривалась любовь. Когда адвокат поднялся в предназначенную ему комнату, кавалер вышел во двор, надеясь попасться на глаза своей даме, и вскоре госпожа Авенель, согласно женскому обыкновению, выглянула в окно и с дрожью в сердце узнала своего любезного и любимого дворянина. Ах, вообразите её счастье! И если б довелось им остаться один на один хотя бы на мгновенье, славному кавалеру не пришлось бы долго ждать своего счастья, поелику его дама была охвачена пламенем с головы до пят.

– О, как мне жарко в лучах этого сеньора! – Она хотела сказать «солнца», благо оно в самом деле ярко светило в окно.

Услышав сии слова, адвокат подскочил к окну и увидел нашего кавалера.

– A-а, так, значит, вам нужны сеньоры? – Адвокат схватил жену за руку и, словно мешок, бросил на кровать. – Запомните хорошенько, хоть на поясе у меня не шпага, а стаканчик для перьев, рядом с перьями в нём есть перочинный нож, и этот ножик отлично достанет до вашего сердца при первом же намёке на супружеский ляпсус. Сдаётся мне, что я уже где-то видел этого человека.

Адвокат говорил с такою язвительностью и злобой, что жена его поднялась и сказала: