– Тогда давай начинать. Что мне надо делать?

– Ваша милость, вы сами писали записку?

– Сам, лично, собственной рукой.

– Тогда, ваша милость, ничего такого особого делать не придется. Сядьте поудобнее, расслабьтесь и, не напрягаясь, смотрите. Постарайтесь только не заснуть.

Камень лег на лист с вопросом. Я начал творить заклинание и увидел, как льдинкой тает сапфир, пропитывая голубым светом бумагу. Когда он растаял полностью, записка распалась на мелкие белые хлопья, а из них, как язычки пламени, поднялись разноцветные лучи света. Они слились в единый мелькающий узор, в котором иногда вдруг проскальзывали знакомые образы. Из деликатности я закрыл глаза. Нехорошо подглядывать за столь личным зрелищем. Даже не могу сказать, сколько времени длилось мелькание. Пять минут? Десять? Полчаса? Чувство времени исчезло совсем. Но вдруг почувствовал, что все закончилось.

Открыл глаза и увидел потный лоб и задумчивый взгляд Лагоза. Он посидел в кресле еще пару минут, затем поднялся и прошелся по комнате.

– Вот как оно, оказывается, – задумчиво произнес король и повторил: – Вот как оно…

Проходя мимо невысокого шкафчика для бумаг, он вдруг остановился, открыл ящик, достал хрустальный графин и два массивных стакана. Поинтересовался – будешь? – и, не слушая ответа, плеснул в обе емкости. Сунул мне стакан, не ожидая моего ответа, выпил свой до дна и сразу налил себе еще.

– Стах, а можно поменять будущее? Или что увидел, то и свершится?

– Можно, ваша милость. Для этого его и предсказывают.

– Тогда и мы с тобой попробуем. Ты не видел, нет?

– Не смотрел даже, ваша милость.

– Не видел, значит… – Тут его словно прорвало. – Все! Все сразу меня забыли! Марианка и та… Государственные соображения! Интересы Короны! Только ты один отказался присягать и уехал в опалу! Глупый Стахушка, глупый… Как есть дурак! От генеральства отказался. Не может умный верным быть… Но я пока еще живой!

– Ваша милость…

– Молчи! Ты ничего не знаешь… Мы с тобой еще повоюем. Может, выживу назло всем богам, себе на радость. А коли сдохну, так хоть мужчиной, а не раскисшей тряпкой. Жене как себе верил! А она сразу назвала мужем другого! Ладно, хоть буду знать про ее натуру. Теперь о твоем. Земель давать не буду – помру, тебе бы баронство удержать. Деньги получишь на хранение. Выживу – заберу обратно. Чуток оставлю, конечно. Сдохну, хотя бы недостойным не достанется. Лаурка внука родит, ему дашь, сколько сочтешь нужным. Но не разбалуй сына! Деньги портят людей. Книги получишь. Редкие. Магические. Их еще дед собирал, потом отец по ним пытался учиться. Наверное, тебе пригодятся. И… не хотел я такого делать, перед богами говорю – не хотел. Да, видать, придется. Ладно, об этом после поговорим.

– Понял, ваша милость.

Государь достал из ящика стола ключ, вставил его куда-то в глубине шкафчика и повернул. Что-то щелкнуло, и в противоположной стене открылась ниша с полками. Лагоз достал кожаный мешочек величиной с кулак и шкатулку. Все это сунул мне.

– В кошеле бриллианты. Тебе награда за будущую верность и за работу. Других наград долго не будет. В шкатулке лежат два наконечника для арбалетных болтов и кинжал. Кинжал недобрый, ядовитый и зачарованный. Раньше такими королевских ассасинов вооружали. Наконечники из Истинного Серебра и тоже мощно зачарованы, пробивают любую защиту. Наверняка пригодятся. Если еще что из снаряжения нужно, к понедельнику напиши список. Завтра вечером поезжай к мадам Розе. Только не напивайся. Человека покажу, который тебе деньги на сохранение передаст.

– Ваша милость, я магистр Жизни! Трезвею сразу.

– Тогда ладно. Даже лучше будет пьяным сказаться. Нельзя тебе высовываться, чтобы потом под подозрение не попасть. Четверым из моего ближнего окружения придется умереть. Записку тебе пошлю, придумаю что-нибудь… Чье имя будет помечено черной галкой, тот не должен жить, даже если я умру раньше. На отметки, сделанные другим цветом, внимания не обращай. Дом тебе нужен, да чтобы никто не знал о нем. Лучше с выходом в катакомбы и к морю.