Сегодняшний день будет лучшим в моей жизни.

Погода не согласна, но это свойственно линкольнширским зимам: они ломают мебель в пустой комнате, а потом выставляют тебе счет за ущерб. Мне плевать на толстые тучи или сплющенный пейзаж. Они могут заниматься своими делами, а я займусь своими, поскольку у нас с Линкольнширом давно опостылевший обоим союз. Пусть оставят себе дом и коллекцию дисков. Мне нужна только Клэр.

Я давлю на газ, потому что, когда речь идет о Клэр, слишком рано не бывает, а я уже опаздываю. Оставить все позади никогда не случается так быстро и легко, как ты думаешь, но я стараюсь.

Смотрю в зеркало, надеясь увидеть там только бесконечную ленту асфальта. Вместо нее вижу девушку.

Я вижу Дейзи-Мэй.

Разумеется, я знаю, что на самом деле ее там нет – призраки реальней не более, чем добрые намерения или счастливые концы, – но какая-то часть моего сознания пытается убедить меня в обратном, потому что последнее время я вижу ее везде.

В машине.

В ресторане.

Когда я пытаюсь уснуть ночью.

Она никогда ничего не говорит, никогда не улыбается, не смеется, не плачет или кричит. Просто стоит и смотрит на меня. Девушка, которая мертва уже четыре месяца, девушка, которую отравила моя жена, а я отволок умирать в тайник, – преследует меня, и я не знаю, что с этим поделать.

Я пробовал поговорить с Клэр, понять, не переживает ли она то же самое, – но, конечно же, нет, и она быстро затыкает меня. Впечатляет, насколько эффективно ей удается разложить по ячейкам разные части жизни, засунуть убийство в контейнер и не доставать, пока не потребуется.

«Мы делаем то, что делаем, сейчас, чтобы нам не нужно было это делать потом, – так говорит Клэр. – Такие, как мы, не играют по правилам общества, потому что правила общества не играют с нами. Или, по крайней мере, играют нечестно».

Я соглашаюсь с ней. Я всегда с ней соглашаюсь.

По крайней мере, до той девушки.

Дейзи-Мэй – в присутствии которой я провел три часа – что-то во мне сломала. Нет – то, что мы с ней сделали, что-то сломало во мне. И Клэр знает. Она знает, что я изменился, и не в смысле «вижу повсюду мертвую девушку». Мое сердце больше не лежит к бизнесу «графских трасс». Мое сердце больше не с Питом. Даже, похоже, не с Клэр.

Вот почему я так обрадовался, когда она согласилась уехать со мной.

У нас хватит денег на две жизни, а Пит будет управлять трассами сам. Или бросит их, мне без разницы. У него будет свой мир, а у меня – свой. Мне просто кажется, что в солнечной Калифорнии примириться с собой будет намного легче, чем в слякотном Линкольншире.

На горизонте виднеется ферма.

Я смотрю в зеркало, Дейзи-Мэй там уже нет. Может, она тоже примирилась с собой.

«Дорогой, она умерла от яда в запертой комнате, – произносит в моей голове голос Клэр. – Звучит не слишком мирно, а?»