— Эля… — попыталась остановить сестру Даринка.
Но та не слышала ее:
— Ты испортила мне весь праздник! Я изо всех сил старалась веселиться и отвлекать друзей от твоего неприличного, проститутского поведения. Ванечка просто ангел, если простит тебя. Он особенный! Хороший, добрый, работящий, а ты только и знаешь, что хвостом крутить! Тебе что, мужиков мало? Ты в мужиках уже запуталась. Вокруг тебя все время мужики! А Ваня такой честный, такой простой, а ты… ты сука!
Горянова из последних сил уговаривала себя молчать и терпеть, но тяжелый день и злые Элькины слова, которые били сейчас по больному, лишили Даринку каких бы то ни было сомнений. Тяжелый хлесткий удар разорвал пространство, и Элька, ойкнув, схватилась за щеку, на которой алым пятном загоралась горяновская ладонь.
— Истерику уйми… — сухо кинула Даринка, поворачиваясь к сестре спиной и спускаясь по ступенькам туда, где уже показалась вызванная ею машина.
В тишине автомобильного салона Горянова медленно приходила в себя, и, когда на ступеньках показался Ванечка с Александром Айгировичем, изрядно пьяные и еле державшиеся на ногах, Даринка решила не выходить, а попросила водителя помочь мужчинам дойти до своих машин и пообещала доплатить за беспокойство.
Ванечку ввалили в салон бесчувственного, и он рухнул, как бревно, на Даринкино плечо. Так и доехали до дома. В квартиру Иван, правда, дошел сам, на автопилоте и даже потом добрался каким — то непостижимым образом до спальни, и, не раздеваясь, мгновенно уснул… А Горяновой предстояло смириться с тем, что разъяснение ситуации откладывалось до утра…
Бывает, судьба сама стелет соломку, а иногда, как ни планируй, как ни рассчитывай, все идет наперекосяк. В пять утра, когда Горянова уже выползала из ванны, благоухая чистым, ароматным телом, раздался телефонный звонок на домашний. Звонил Пашка Волков.
— Дарина! Ну, слава богу! Ты куда запропастилась? Я тебе полночи названивал, хорошо хоть Завирко домашним телефоном поделилась.
— Да? Мобильник, наверное, сел… А что случилось, Паш?
— Как что! — возмущенный голос Волкова пробивался сквозь трубку и неприятно бил по ушам. — Мамелов изменил сроки представления проектов. У него там что — то с командировкой смещается. Так что сегодня в девять все компании ждут на последний рубеж, а у нас с тобой расчеты не готовы и банчик не вышел в печать.
— Нашел из-за чего паниковать! — попыталась успокоить не в меру разошедшегося Волкова Даринка. — Там распечатывать — минут десять от силы. С расчетами посложнее, конечно, но…Так, сейчас сколько на часах — пять пятнадцать? Значит, в офисе буду через полчаса. Двух часов нам за глаза с тобой хватит, Паш! Ты ведь третий вариант отдавал на проверку?
— Отдавал. Еще в понедельник.
— Значит, он у Савелова в кабинете по — любому. Возьмем все и доделаем. Савелов ключи у Шапутко в столе держит. Вскроем дверцу и все сделаем в лучшем виде. Успеем! К Мамелову еще раньше всех приедем. Не паникуй! Остальные же тоже, наверное, в цейтноте.
— Остальные, — Пашка пытался язвить, — вчера вечером уже знали об изменении сроков, а ты…
— А я… а ты… Сейчас не время отношения выяснять, поэтому прекращай ныть! Я уже выезжаю, Паша. Лови! — и Горянова положила телефонную трубку.
В пять минут собралась, закрутила мокрые волосы в тугой узел, решив, что высушит их на работе, написала наскоро несколько строчек на листе и положила его на стол в кухне, решив, что Ванечка в любом случае туда зайдет. А вот мобильник искать не стала, понимая, что отвлекаться сейчас на его поиски — только зря время терять. День все равно предстоял загруженный, а о важном нужно разговаривать с глазу на глаз. С тем и поехала в офис.
Горяновская привычка все делать заранее и здесь помогала, как нельзя лучше: баннер она набросала еще позавчера, и вариантов было аж четыре штуки, да и с расчетами, как оказалось, не зря торопила команду, желая все сделать на неделю раньше. Поэтому аврал не случился. Со всем Даринка и Пашка справились в полтора часа и сейчас тихо попивали кофе в тишине пустого офиса. До восьми часов еще было время.
— Дарина, ты все — таки гениальная женщина! — Пашка, довольный и расслабленный, потягивал напиток, довольно развалившись в кресле и закинув ноги на стол.
— Ага! — не стала с ним спорить Горянова. — А еще я вышивать умею и на машинке могу, — процитировала она незабвенного кота Матроскина, вполне достоверно передавая незабываемую табаковскую интонацию.