Когда Гвин вопросительно посмотрела на Беатрис, та пояснила:

– Я знаю: это наше семейное проклятие. И Джошуа является самым блистательным – или, если хочешь, ужасающим – примером его проявления, все зависит от того, как ты на это смотришь. Он говорит то, что думает. Поверь мне: если его будет беспокоить твоя неспособность иметь детей, он тебе прямо об этом скажет.

– Надеюсь, что ты права.

Хотя Гвин теперь вообще не была уверена ни в чем, касавшемся Джошуа.

– Ты его любишь? – спросила Беатрис.

Этот вопрос застал Гвин врасплох.

– Я имела в виду: я знаю, что вы на самом деле об этом не говорили, – поспешно добавила Беатрис. – Но…

– Если честно, я не уверена в том, что чувствую. Если желание прижимать его груди в эту минуту и задушить в следующую является любовью…

– Я абсолютно уверена, что такое отношение – это часть любви. – Беатрис отвернулась. – Но в большей степени речь идет о доверии… доверии к человеку в такой степени, что ты знаешь: независимо от того, что ты ему скажешь, он будет на твоей стороне, и это не изменит его отношения к тебе. Именно поэтому не стоит влюбляться в человека, которому ты не доверяешь.

Несмотря ни на что, Гвин на самом деле доверяла Джошуа. По крайней мере, она доверяла ему сейчас. Она просто боялась, что потеряет его, если он узнает, что она, возможно, бесплодна. Если он вообще когда-либо был ее.

– Я собираюсь сказать тебе кое-что, что мне, вероятно, говорить не следовало бы, – объявила Беатрис. – Мой брат сказал мне это с глазу на глаз, хотя не просил хранить в тайне. Но я его люблю и хочу для него всего самого лучшего, и я думаю, что ты и есть это лучшее.

Гвин ничего не ответила, только выжидающе смотрела на Беатрис.

– В тот вечер, когда я застукала вас вдвоем, я пригрозила ему на тот случай, если он принесет тебе какой-то вред, а он ответил: «Я никогда не принесу ей зла. Пока я живу и дышу». Это сильные слова для Джошуа. И хотя я думаю, что потом он смутился, потому что показал свои истинные чувства, я также думаю, что он имел в виду именно то, что говорил.

Гвин была шокирована. Да, это на самом деле было сильно сказано, и ей было даже трудно представить, что Джошуа такое сказал. Но Беатрис не стала бы врать о таких вещах. Гвин это знала точно так же, как знала, что Джошуа на самом деле никогда не принесет ей вреда даже во время своих вспышек ярости. По крайней мере, физически.

Может ли он принести ей боль какими-то другими способами? Во время их следующего спора? Может он ее обвинить в том, что была с другим мужчиной до брака? А если они не смогут иметь детей, станет ли он бросать ей это в лицо?

Гвин не думала, что будет, но не могла сказать это с полной уверенностью.

Беатрис сжала ее плечо.

– Любить – это значит глотать огонь и при этом верить в то, что он не сожжет тебя изнутри, хотя кажется, что он сжигает всех остальных. Это означает доверять человеку, хотя, по общему мнению или судя по всему, тебе это делать не следует. Потому что где-то в глубине души ты знаешь, что человек, которому ты доверяешь, этого стоит.

– Я доверяла Лайонелу, – призналась Гвин.

– Правда? На самом деле? Или все-таки внутренний голос, который тогда тебя раздражал, подсказывал тебе, что в конце концов он принесет тебе боль?