— Между мной и Кумахом осталось только одно место, занятое спартанцами, это район стадиона на южной окраине. Пусть бросит туда всех солдат и пробьет оборону противника. Тогда мы соединимся. А я двинусь ему на встречу.

Гонец исчез в предрассветных сумерках, направившись в обход опасных улиц, где все еще шел бой. А Чайка поправил фалькату и спустился с крыши к морпехам, ожидавшим его приказа. Их здесь скопилось человек пятьсот — личный отряд Федора.

— Пора освободить город от прежних хозяев, — сказал он Летису, который командовал этим отрядом, поскольку всех старших командиров к этой минуте спартанцы уже убили, — давай за мной.

— С радостью, — сплюнул Летис на землю окровавленной слюной из разбитого рта, — я готов бить их до тех пор, пока все не сдохнут.

— Они тебя тоже любят, — в тон ему ответил Федор.

Приблизившись во главе своих воинов к стадиону по освобожденным улицам, заваленным трупами пехотинцев Карфагена и спартанцев в красных плащах, Федор оказался на площади, посреди которой возвышалось несколько огромных скульптур. Похоже, это были те самые каменные статуи двух женщин, одна из которых держала в руке лук, и мужчины с кифарой, которые он видел издалека. К тому моменту любознательный Федор «навел справки» у местных и уже знал, что это статуи Аполлона-Пифея, Артемиды и Латоны — любимые божества воинственных спартанцев.

Приблизившись к этой культурной композиции, Федор даже замедлил шаг, любуясь изваяниями, сделанными очень реалистично. Для местных мастеров, имевших грубую и простую технику, даже слишком. Лица, плечи, руки и ноги богов выглядели как живые, словно находились в движении. «Наверное, кто-то из приезжих ксенов[18] делал», — решил Федор и поднял голову, чтобы лучше рассмотреть музыкальный инструмент в руках Аполлона, который его так заинтересовал. Но чуть не поплатился за свою любовь к искусству. Между гигантскими статуями просвистело копье и вонзилось в грудь шагавшему следом воину. Тот выронил бесполезный щит и со стоном упал, обливаясь кровью.

— Твою мать! — обругал себя Федор, вскидывая щит и отскакивая в сторону так, чтобы оказаться за огромной фигурой Аполлона, а не между статуями божеств.

Это его спасло от трех новых бросков копий, последовавших вслед за первым. Но на этот раз воины были готовы и приняли все удары копий на свои шиты, оставшись невредимыми. Еще одно копье, пущенное точнехонько в Федора, стоявшего в одиночестве, ударилось в каменную кифару Аполлона и отлетело в сторону, изменив направление. «Смотри-ка, — удивился Федор, — Аполлон меня защитил. Это знак».

— Со стадиона бросают, — сказал Летис, приблизившись к Чайке и протянув руку куда-то вверх.

Федор проследил за его рукой и действительно увидел на верхней кромке огромного овального здания из камня десятки спартанских воинов с копьями в руках, готовых к новым броскам. Внизу у главных ворот их уже ждал заслон из гоплитов, позади которых виднелось целое море красных плащей и шлемов с красными плюмажами. Прикинув на глаз количество засевших на стадионе воинов, Федор оценил их как минимум в несколько сотен, а это означало, что силы были примерно равны. Но в этот момент с другой стоны стадиона послышались крики атакующих африканских пехотинцев и Чайка повеселел.

— Дошло, значит, мое послание. А ну-ка, ребята, — вскинул он фалькату вверх, — вышвырнем оттуда этих спортсменов.

Драка на стадионе была жестокой. Пробиться внутрь удалось лишь с третьей атаки. Изрубив всех спартанцев в куски и усеяв площадь телами морпехов, Чайка ворвался внутрь этого колоссального сооружения буквально по трупам. Подошвы его сандалий стали скользкими от крови, а щит похож на решето, но сам он пока еще был цел.

Внутри бой шел уже по всей территории стадиона — часть воинов Спарты образовали фалангу, вернее каре, заняв центр поля для состязаний и обороняясь со всех направлений, поскольку их почти взяли в кольцо. Несколько групп гоплитов рубились с пехотинцами и морпехами чуть выше, в секторах, предназначенных для зрителей.

Отправив часть оставшихся морпехов добивать фалангу, Чайка с тремя десятками устремился вверх по лестнице, чтобы сбросить оттуда тех спартиатов, которые еще держали верхние рубежи секторов. Перепрыгивая через плоские каменные ступени, он вскоре был у цели. Здесь их ждали около дюжины гоплитов, выстроившись на лестнице в шеренгу.

— Прощай, Лакедемон, — предупредил их Федор, покрепче сжимая фалькату.

И первым бросился на спартанцев, попытавшись достать ближнего воина клинком, но едва не получил копьем в бок. Острие звякнуло по щиту, оставив на нем еще одну отметину. «Хороший щит, — мельком подумал Федор, — сколько раз уже мне жизнь спасал».

Когда подоспевшие морпехи с Летисом во главе атаковали шеренгу спартанцев в лоб, Чайка решил обойти их с фланга и как горный козел запрыгал через каменные спинки сидений, высеченных с удивительной точностью. По всему было видно, что спортивным состязаниям в Лакедемоне уделяли большое внимание. Бившиеся на лестнице спартанцы его отлично видели, но ничего поделать не могли и лишь пятились назад, чтобы не дать ему обойти себя. Тем более, что примеру Чайки последовало еще несколько морпехов с обеих сторон от лестницы. Так они одновременно двигались вверх, и незаметно для себя Федор, поднявшись на несколько ярусов выше, оказался на самом краю галереи, огибавший весь стадион. Отсюда открывался отличный вид не только на сражение внизу, но и на весь город, которым Федор полюбоваться не успел.

Шестеро оставшихся в живых спартанских гоплитов, умертвив еще троих морпехов разящими ударами копий, отступили еще на шаг и тоже оказались здесь. Снизу их запирали человек десять, с левого фланга напали трое, а с правого Федор был пока один. Но Чайка не стал дожидаться подкреплений и бросился на них в одиночку. Первым ударом фалькаты он рубанул по щиту развернувшегося к нему крайнего гоплита, вторым задел его по шлему. Потерявший хладнокровие спартанец оставил строй и сам метнулся к Федору, выкинув вперед руку с копьем. Удар был направлен в плечо, но Чайка отбил его щитом, краем глаза заметив, как Летис сокрушил гоплита, стоявшего в центре таявшей на глазах шеренги.

Вторым хлестким ударом спартанец умудрился выбить щит из рук Чайки, а сам ловким движением избежал мощного удара в голову, в который Чайка вложил всю силу. На мгновение Федор открыл свой бок и, возвращая руку с фалькатой назад, заметил холодную злость в глазах спартанца, сиявших сквозь прорези шлема, словно узкие глаза кобры. Он уже понял, что не успеет, но попытался выгнуть корпус так, чтобы удар пришелся вскользь и это ему удалось. Почти. Копье спартанца ужалило его в левый бок, ударив точно в перекрестье застежек, и пробило кирасу. Чайка пошатнулся, испытав резкую боль, стеганувшую по всему телу, но сумел отвести второй удар, направленный уже в горло. На то, чтобы отразить третий удар, сил у него уже не было, все поплыло перед глазами, и он инстинктивно отшатнулся от ограждения стадиона, чтобы не рухнуть вниз с высоты. Опустив руку и покачиваясь на слабеющих ногах, Чайка ждал третьего завершающего удара, но его не последовало. Вместо этого он с удивлением заметил, как спартанец вскинул руки и рухнул замертво прямо перед ним, а на его месте возник Летис.