Он не спросил «ко дворцу», поскольку был наслышан, что спартанцы хоть и разрешили у себя деньги, все же продолжали считать скромность добродетелью. В былые времена дом царя не слишком отличался от дома простого воина. Сейчас многое изменилось, и все же от традиций, впитавшихся в сознание за несколько сотен лет, просто так было не избавиться.

Периек посмотрел на Чайку и с надеждой в глоссе спросил:

— А мне сохранят жизнь?

— Если сообщишь мне что-нибудь действительно важное, сохраню, — ответил Федор, взявшись за ремень на поясе, — мы пришли сюда не грабить и убивать. Мы пришли сюда навсегда, и ваш мир очень скоро изменится. Он уже изменился, но еще не все это поняли. И нам нужны будут верные подданные, с которыми мы будем обращаться лучше, чем спартанцы.

Низкорослый периек помолчал немного, смерил взглядом широкоплечего Федора, словно размышляя, можно ли ему доверять и медленно вытянул вперед обе руки.

— Разрежьте путы, — приказал Чайка, поняв его молчаливую просьбу.

Один из охранников, стоявших рядом, шагнул к периеку и рассек кинжалом кожаный ремень, стягивавший запястья. Периек потер затекшие руки и, подняв одну из них в направлении крепостной стены, заговорил.

Лагерь карфагенян стоял на некотором удалении от города, на довольно высоком холме, поэтому отсюда было видно многое из происходившего в глубине. Столица Лакедемона была обширным городом, в котором кварталы каменных домов, стоявшие на холмах, перемежались широкими зелеными полями и рощами. Правда с такого расстояния Чайка не мог разобрать, для чего эти поля были предназначены, то ли на них занимались спортивными состязаниями, то ли просто пасли коз и овец. Скорее второе, поскольку животных в городе было много. Федор и без бинокля мог разглядеть, как по плоским крышам домов на окраине, едва вылезавших из земли, не стесняясь, бродили козы и свиньи, как в обычной деревне. Этот патриархальный быт спокойно уживался с помпезной «греческой архитектурой», как называл ее про себя Федор, — целыми кварталами домов с портиками, длинных галерей с высокими белоснежными колоннами и колоссальных зданий нескольких стадионов, построенных из отличного камня и разделенных на сектора для зрителей. Рядом с одним из стадионов Чайка заметил несколько таких же огромных статуй, под стать ему, возвышавшихся перед входом. Это были каменные статуи двух женщин, одна из которых держала в руке лук, и мужчины с каким-то музыкальным инструментом. «Наверняка, этот мужик — их любимый Аполлон с кифарой», — решил Федор, поскольку не слышал, чтобы спартанцы, уважавшие простоту, любили использовать что-то более сложное из музыкальных инструментов.

— Вон там, за крайней башней, на которой стоят баллисты, — проговорил периек, указав на квартал с «элитной застройкой», где в глазах пестрело от колонн, — начинается улица, которая огибает галерею и затем ведет в глубину города, заканчиваясь у неприметного здания на краю лавровой рощи. Вокруг почти нет построек.

— А что это за галерея? — поинтересовался Федор. — Уж больно помпезное здание.

— Это Скиас[17], — сообщил периек, — галерея, где собираются старейшины. Поговаривают, что ее построил Феодор из Самоса. Они там заседают каждый день, особенно сейчас, после того как пришла весть о судьбе Маханида.

— Старейшины, говоришь, — ухмыльнулся Федор, сделав знак продолжать, сам же подумал: «Вот туда-то нам и надо, накрыть одним ударом этот гадюжник и конец местному самоуправлению».

— Вот у этой рощи, в небольшом доме и живет царский род Эврипонтидов, — закончил периек, — это все знают.

— Царь живет на отшибе, в деревне? — удивился Федор, но, вспомнив о спартанских обычаях, успокоился, — впрочем, он волен жить там, где захочет.

— Там несколько домов, в которых живут его жена, родственники, слуги и отряд телохранителей.

— И много там охраны? — уточнил Федор, подумав о том, что захватить царя тоже было бы большой удачей.

— Человек сто, — ответил периек, — но нас туда никогда не подпускали. В телохранителях царя служат не простые воины, а только те, что проявили героизм на поле битвы. Отборные гоплиты, побывавшие уже не на одной войне.

— Да будь их там хоть пятьсот, — махнул рукой Федор, — это нас не остановит. Главное пробраться за стену.

Периек помолчал, было видно, что в нем боролись два противоположных чувства — ненависть с царю и вбитая с детства привычка подчиняться гражданам Спарты. Федор все видел и его не торопил.

— Вон за тем холмом стена гораздо ниже, чем в других местах, и слабее, — выдавил он из себя наконец, — на ее постройку не хватило камня и верхняя половина сложена всего в два кирпича. Ее легко разрушить машинами или тараном. А за ней склады, которые можно поджечь. Оттуда прямая дорога к Скиасу.