Война. Как и сказал Нэт – всегда в первых рядах, прошёл все поля сражений. Никогда не протестовал, но и лишней жестокостью не прославился. Атэ в очередной раз перелистнул страницы досье, рассматривая последнюю его часть. После войны начиналось самое интересное. Но здесь Атэ тоже обнаружил мало нового для себя. Когда начались суды, Артарий был на коне. Атэ не знал почему. И это теперь заставляло его задуматься. Но, так или иначе, он стал собирать ведьмаков – тех, кто еще был в своём уме. Он пришёл и к Атэ. Предложил работу. Сказал, что создаёт особый отдел в страже, который будет подчиняться только ему – и Императору.
Это было лестно. Атэ понял, что еще нужен кому-то. Более того – он мог попытаться искупить всё, что делал раньше. Цели Артария тогда интересовали его мало. Всё выглядело вполне благородно – ветеран помогает бывшим сослуживцам и одновременно укрепляет свои позиции при дворе. Тогда истинные цели Артария казались не важными, теперь же Атэ не хотел в очередной раз попасть в тиски приказов и слепо следовать чужой воле. Он старался вдумываться в каждое задание, которое получал, но именно это зацепило его сильнее других.
– Атэ, – услышал он тихий голос и, вскинув голову, обернулся, к магессе, – в этих бумагах – моя судьба? – спросила Рэна.
Атэ вздрогнул.
– Ты боишься? – спросил ведьмак.
– Конечно, – ответила чародейка прямо. – Только не говори, что защитишь меня, – торопливо добавила она. – Для этого ты хотя бы должен быть рядом. А ты собираешься меня отдать.
– Я не собираюсь, – возразил Атэ.
– Правда? – спросила Рэна, оборачиваясь к ведьмаку и медленно подходя к нему. Она опустилась на колени перед креслом Атэ и взяла его руки в свои. – Я хочу, чтобы ты знал, – сказала она медленно, – я сделаю для тебя всё в обмен на то, что ты меня не отдашь. Я чувствую, ты хочешь меня. Меня многому научили в темнице. Если ты хочешь этого, я… готова.
Атэ так резко втянул в себя воздух, что закашлялся. Рэна лишь сильнее сжала пальцы.
– Постой, я знаю, что ты хочешь сказать. Но я должна… – внезапно показное спокойствие магессы дало трещину, и слова полились из неё обжигающей лавой, полной скрытого страха и мучительной надежды. – Ты… можешь пользоваться мной. И постель – это не все, что я могу. Если захочешь, я буду учить тебя магии. Ты снова почувствуешь себя частью стихии – как в тот, первый раз. Я найду изначальных, которые захотят исполнять твои желания, и подчиню их тебе. Я могу даже вернуть тебе молодость и сделать её вечной. Но я не хочу снова туда, – она неопределённо мотнула головой, – я не хочу новой боли. Я не хочу кошмара, который будет длиться и длиться. Я не выдержу…
Атэ осторожно высвободился из рук Рэны и, сложив ладони чашей, взял в них лицо чародейки. Было мучительно слышать слова магессы, чья гордость корчилась, умирая, у ног ведьмака. Слова дались нелегко. Еще сложнее было выдержать интонацию:
– Ты права, я хочу тебя. Но не в качестве платы, Рэна. Не унижай меня этим предложением. И себя тоже. А что до остального… Почему ты уверена, что будет боль?
Рэна помотала головой.
– Ты ведь не знаешь всего, – продолжил Атэ. – Теперь, когда война закончилась, ты можешь уйти и потребовать права на своё наследство. Я вижу, что ты из благородных. Никто не посмеет тебе отказать.
Чародейка помотал головой еще раз.
– Я одна, – сказала она. – Я обо всём уже думала после твоего рассказа. Чтобы предъявить права, нужны союзники. При дворе, в суде, в армии – хотя бы где-то. Никто не станет слушать отступницу просто так. А тот, другой, которому ты хочешь отдать меня… Я не знаю его. Но все они несут боль. Я не выдержу ее больше. С тобой я могу говорить. Ты не знаешь, как это много – когда тебя слышат. Не затыкают тебе рот затрещиной или… чем-то ещё. Слова – это всё, что у меня осталось. Ты обещал защитить меня – так защити. Или хотя бы, – она протянула Атэ руки, всё еще закованные в сталь, – сними браслеты, чтобы я могла защитить себя сама.
Атэ опустил глаза на запястья магессы. Кандалы были аккуратно перемотаны лентами, чтобы края их не раздирали нежную кожу при каждом движении. У него больше не было повода держать магессу в оковах – та вела себя вполне мирно и почти не психовала. Это «почти» означало немало. Хотя Рэна и утверждала, что для магии нужен чистый разум, Атэ видел, как в отчаянии отступники вздымали огненные стены одним взмахом руки и направляли их в бой. Если и была в их голове ясность – то ясность безумия, которое не тревожила ни одна мысль.
– Я боюсь тебя, – сказал он прямо, – и ты это знаешь. Или скажешь, твоя магия никогда не убивала?
Рэна опустила голову.
– Хорошо, – сказала она тихо. – Считай, я ни о чём не просила.