– Это всё не важно, – сказал он, – я справился. Как ты говоришь – отделил разум от чувств. Но это было чудо. И Лана. Кален был один. Как и многие другие, убивавшие и умиравшие «Во имя Света». Нас сжигала изнутри неутолимая жажда – вернуться назад. Увидеть мир чёрно-белым. Почувствовать, как бьётся под пальцами чужая жизнь – и замирает, покорная твоей воле. Быть правым – и быть любимым.

Атэ снова приподнялся с подушек и покачал головой.

– Это не оправдание тому, что сделали с тобой. Этому вообще не может быть оправдания. Тебе, должно быть, больно смешно слышать мои слова, потому что никакая извращённая жажда власти не стоит тех мучений, которые пережила ты и десятки твоих братьев и сестёр. Когда шла война, все было кристально ясно. Вы убивали нас. Мы убивали вас. Но после…

– «Новый мир» оказался не лучше войны, – закончила за него Рэна.

Руки Атэ дрогнули, когда он услышал это ведьмачье выражение из уст отступницы.

– Да. «Новый мир», – Рэна повторила слово, пробуя его на вкус. – Спасибо. Я поняла.

Наступила тишина. Ведьмак слышал, как глухо бьётся его собственное сердце.

– Это всё? – спросил он, не выдержав.

Атэ ожидал услышать в ответ истерику, крики ярости – что угодно. Только не это спокойное: «Я поняла». Рэна притянула со своей спины руку ведьмака и начала перебирать его пальцы, покрытые оружейными мозолями.

– Я поняла главное, – повторила она. – Я поняла почему. И я поняла, что ты ни с кем не говорил об этом. Даже с Каленом. Даже с твоей… Даже с… Ланой. Кто она, кстати? Жена?

– Да, – выдавил Атэ, неожиданно понимая, что сказал больше, чем хотел. Рэна кивнула, подтверждая себе свои же догадки, и продолжила:

– Я поняла, что для тебя – война. И ты всегда можешь рассказать мне о ней. Если у нас будет такая возможность – просто поговорить…

Рэна отпустила руку Атэ и замерла, не сказав больше ни слова. Ведьмак вновь осторожно обнял магессу и закрыл глаза. Прошло всего несколько минут, и оба уснули.